Причуды любви: Сборник эротических рассказов
Шрифт:
Мятеж невозможен. Снова матриархат.
Чарльз Бомонт
Чарльз Бомонт — малоизвестный за пределами США фантаст.
ХОЧУ ОБЛАДАТЬ ВСЕМИ
Поиск удовольствия — жалкая глупость. Он преследует его удовлетворение, а ведь желание не может быть удовлетворено, и к этому оно не стремится.
Доктор
— Итак, у нас что-то не ладится?
Человек, лежащий на постели, едва смог прошептать:
— Женщины!
— Простите?
— Женщины, — чуть слышно повторил человек.
Доктор Леонарди вздохнул. Всю дорогу до гостиницы он ругался сквозь зубы — погода была отвратительной, и он вымок до костей. Но теперь его охватила жалость. Признаки крайнего истощения, изношенности, почти потухшие глаза пациента… «Бедняга!» — подумал врач.
— Вы понимаете меня? — участливо спросил он.
Человек кивнул.
Доктор Леонарди извлек стетоскоп и выслушал больного. Потом достал из чемоданчика инструменты и приступил к осмотру. Через несколько минут он отложил их в сторону и сел; некоторое время он сидел молча и почесывал нос. Ни разу, даже в Найроби во время эпидемии чумы, он не видел человека, чья жизнь висела бы на столь тонком волоске, чьи жизненный тонус и сопротивляемость упали бы до столь критической точки.
— Скажите, — наконец выговорил он, — как вам удалось довести себя до подобного состояния, мистер…?
— Симмс. Эдвард Симмс, — больного вдруг скорчила судорога. Лицо его было измождено и покрыто глубокими морщинами; некогда красивые черты высохли, сжались, как кожица старого мандарина. Это было, несомненно, лицо старика. — Видите ли, все довольно сложно. Да. В семь часов, кажется, я звонил, и в этот момент меня охватила… эта слабость. Ужасная слабость, проникшая буквально до костей…
Доктор Леонарди бросил взгляд на два пустых винных бокала, стоящих на низеньком столике.
— Продолжайте.
— Все. Видимо, в этот момент я лишился сознания. И, падая, снял телефонную трубку, — Человек сглотнул слюну, белый шарфик на его шее судорожно дернулся. Потом спросил. — Что со мной?
— В том то и вопрос, — не скрывая замешательства, ответил врач. — Я не заметил особых расстройств…
— Слава богу!
— … но, мистер Симмс, скажу вам откровенно — и мнение мое опирается на двадцатипятилетний опыт — вы производите впечатление человека, стоящего на грани физического истощения. Я никогда не видел ничего подобного. У вас, быть может, ничего не болит, но и ни один орган не функционирует нормально. Сколько вам лет?
— Ах, да, — вздохнул Эдвард Симмс. — Мне двадцать восемь.
— А если серьезно?
—
Доктор Леонарди икнул. Ему пришлось приложить немало сил, чтобы сдержаться — он дал бы пациенту все пятьдесят.
— В таком случае вы невероятно переутомлены.
Симмс улыбнулся странной улыбкой.
— Вполне возможно, — сказал он, бросив взгляд на часы и пытаясь приподняться. — Доктор, сейчас я чувствую себя хорошо. И если вы мне дадите что-нибудь стимулирующее, чтобы я смог встать на ноги, буду вам весьма признателен.
— Милый мой, вам нужно как раз обратное — хорошая доза успокоительного…
— Нет, ни в коем случае! — взвыл Симмс, бросив торопливый взгляд на часы. — Вы не понимаете. Мне жизненно необходимо получить от вас стимулирующее лекарство… Если я скажу вам, что жду молодую женщину, может вы измените свое мнение?
Доктор Леонарди буквально рухнул на стул. Он уставился на молодого исхудавшего человека, у которого едва хватало сил сесть на постели. Он спрашивал себя, правильно ли расслышал его слова. Затем глянул на шампанское. На халат из пунцового шелка…
— Вы издеваетесь надо мной, Симмс.
— Ну что вы. Видите ли, я тоже человек науки и прекрасно знаю, что мне нужно. Я даже готов, если нет других средств, «оплатить» ту услугу, о которой молю. Назовите вашу цену. Десять долларов? Пятьдесят? Сто? Прошу вас. — Эдвард Симмс протянул руку, чтобы схватить врача за лацкан пиджака. Голос его наполнился тоской. В глазах зажглась безуминка. Они пытались прочесть на лице врача, что он согласен. Затем они стали колючими. — Я… Я скажу вам, почему мне требуется ваше согласие. Выслушайте меня!
Доктор Леонарди, решивший про себя не допустить дальнейших разговоров, передумал. Он вдруг понял, что черты молодого человека были ему чем-то знакомы. Едва знакомы…
«Ну что ж. Малый бредит, дадим ему высказаться! Может, ему удастся заснуть».
— Прекрасно, мистер Симмс. Но успокоительное я вам дам в любом случае.
— Нет. Вы поймете меня. — Молодой человек упал на подушки, словно рухнула стена. Голос его доносился откуда-то издалека. — Я слишком долго хранил все это в себе. Ужасно долго. Наконец, я смогу поделиться тайной, когда все почти закончилось…
— Начинайте, мистер Симмс. Я слушаю вас.
— Красивые женщины, — глухо заговорил молодой человек, — и есть то самое зло, я знаю теперь, которое грызет меня; но не всегда понимал это. Все началось очень давно, когда я был наивным ребенком, когда жизнь ограничивалась игрой в классики, в шары, поеданием тортов и пирожных, и я еще не подозревал о мире взрослых. Уже тогда я пришел к заключению — между мальчиками и девочками есть «разница». Это смутило меня, хотя я не знал почему. Я был сделан так, а девочки — иначе. Вы меня понимаете? А затем? Что же это была за разница? Откуда она взялась? Мысль эта постоянно мучила меня. И, казалось, не имела ни начала, ни конца.