Приданое лохматой обезьяны

Донцова Дарья

– Там Нина, – вздохнула я.

– Подожди, – предложил Юра, – она скоро выйдет.

Я пошла назад и вновь поскреблась в створку, за которой затаилась невеста.

– Ау? Ты скоро?

– Не знаю, – прошептала Нина. – А чего?

– Извини, я хочу в туалет, – отчеканила я.

– У вас же два тубзика, – резонно напомнила девушка.

– Второй оккупировал Юра, – сообщила я.

– О-о-о! – испугалась Нина.

– Тебе плохо? – выпалила я.

– Живот крутит, – захныкала красавица, – пилой пилит, долотом ковыряет.

И тошнит в придачу. Никогда отсюда, кажется, не выйду!

Поскольку Юра с Ниной почти одинаковыми словами описывали свое состояние, я заподозрила, что они отравились одним и тем же.

– Что ты ела?

Невеста стала издавать нечленораздельные звуки. Сообразив, что ничего не добьюсь от нее, я кинулась к Шумакову.

– Ты как?

– Господи, я думал, ты уже заснула, – отнюдь не обрадовался он.

– Чем ужинал? – не успокаивалась я.

– Не помню, – объявил Юрасик. – Хватит топтаться под дверью!

Я решила выманить Шумакова при помощи хитрости. Знаю, он терпеть не может принимать лекарства, но порой просто необходимо воспользоваться пилюлями, таблетками и сиропами. А у меня есть прекрасное средство от желудочно-кишечных проблем. Помнится, в детстве меня Раиса кормила активированным углем при каждом случае. Стоило у меня начаться насморку, как тетка высыпала на стол пригоршню черных таблеток и сурово приказывала: «Ешь быстро, да не забывай хорошо разжевывать».

Вот это была беда! Уголь противно скрипел на зубах, колкие крошки застревали в горле… Правда, вкуса лекарство не имело, но именно это и делало средство совсем уж омерзительным. Однако я безропотно лопала его и в детстве, и в подростковом возрасте. И ни разу не пришел в голову простой вопрос: каким образом черная гадость избавит меня от насморка? Я же глотаю уголь, а не вдыхаю его!

Остается лишь позавидовать сегодняшним детям, для которых придуман замечательный гель, который сам проскакивает в желудок. Но Юра хуже ребенка, на него невозможно надавить авторитетом, Шумаков наверняка категорически откажется от лекарства. Значит, применим хитрость…

Я слетала в кладовку, взяла большой тюбик и снова вспомнила про активированный уголь. Ну почему во времена моего детства не изобрели замечательное лекарство, по виду напоминающее желе? Впрочем, я не отказалась бы тогда и от мобильного телефона, компьютера, DVD-проигрывателя и массы других достижений научно-технического прогресса.

Однако нечего размышлять о пустяках, надо выманить Юру из клозета.

– Солнышко, выйди на минуточку, – защебетала я, – очень пописать хочется. Нина оккупировала другой туалет. Ну сжалься надо мной!

– Воспользуйся раковиной в ванной, – донеслось в ответ.

Я замерла с раскрытым ртом. Юра забыл, что я женщина? И потом, что за совет? Как ему вообще подобное в голову пришло?

– Если сейчас же не выползешь из сортира, будет плохо! – пригрозила я.

– Хуже уже не станет, – промямлил Шумаков. – Слышь, давай твой гель…

Я чуть не потеряла сознание от изумления. Юра согласен принять лекарство? Завтра с неба посыплется дождь из лягушек! Но уже через секунду в душе возник страх.

– Милый, тебе так плохо? Давай вызовем «Скорую».

– Подсунь упаковку под дверь, съем всю, – пообещал Шумаков.

Меня сковал ужас. Но я произнесла:

– Тюбик в щель не пролезет.

– Положи рядом и уматывай, я заберу, – пообещал Шумаков.

– Нет! Выходи! – велела я.

Створка приоткрылась, в щель высунулась рука.

– Давай, – прошептал Шумаков.

Мой ужас трансформировался в ужас-ужас-ужас, но я вложила в раскрытую ладонь упаковку. Юра оперативно захлопнул дверь.

– Теперь отправишься спать? – простонал он.

– Да, – пролепетала я и помчалась к телефону.

Вы пробовали дозвониться до службы, которая обязана срочно оказывать медицинскую помощь? Запаситесь терпением, быстро у вас это не получится: сначала вдоволь наслушаетесь длинных гудков, затем они превратятся в короткие и – начинай сначала…

– «Скорая», двенадцатая, слушаю, – ответил наконец женский голос.

– Девушка, мой… э… ну, в общем, Юра сидит в туалете. Уже давно. Не знаю сколько. И выходить оттуда он не собирается.

– На что жалуется? – спросила диспетчер.

– Тошнота, боли в животе, судороги в желудке, – перечислила я.

– Какой срок беременности?

Я опешила.

– Юра не ждет ребенка.

– Температура? Кашель?

– Вроде нет, – осторожно ответила я. – У него, простите, понос.

– Дождитесь утра и обратитесь к районному терапевту, – отрезала диспетчер и отсоединилась.

Мое негодование зашкалило. Ну, погоди, двенадцатая, я добьюсь приезда доктора!

Глава 18

Москвичи отлично знают: если на вопрос муниципальной «Скорой» о возрасте больного человека честно ответить, что бабушке девяносто, то спешить к вам не станут. Поэтому все элементарно привирают, сообщают о сорокалетней женщине, которой стало плохо с сердцем. И тогда доктора поторопятся. Конечно, приехав и увидев престарелую даму, они будут недовольны. Но есть замечательное средство для улаживания конфликтов – оно шелестит в бумажнике.

Я снова набрала короткий номер, и на сей раз диспетчер откликнулась сразу.

– Двадцать девятая. Что у вас случилось?

– Семья слегла с поносом! – заголосила я. – Вернее, засела в туалетах. Молодой мужчина и девушка. Им плохо.

– Какой срок беременности? – задала вопрос женщина.

Они что, сговорились? Или существует должностная инструкция с определенным списком вопросов?

– У них понос! – заявила я.

– Дождитесь утра и обратитесь к районному терапевту.

– Девушка, – заорала я, – стойте!

– «Скорая», двадцать девятая. Что у вас случилось?