Придет вода
Шрифт:
А.: Ты этого не хотел?
Н.: Да нельзя людям догадываться. Это не позерство, это так. Я — Дьявол. Я здесь не случайно, в этом мире.
А.: Все мы не случайно.
Н.: А вообще «дьявол» — это мерзкое слово.
А.: Ну, в конце концов Сатана был ангелом.
Н.: А меня — сюда, чтоб я здесь… А Янка — «нету рая, нету ада» — дождичком вернется, ветерком прошумит. Она удачно гармонировала со сферой. И с планетой. Так что все нормально — она растворилась. А тело, что тело? Кусок мяса. Плоть. Она стала ей не нужна. Песня, может быть, появится, «Русалочка» — памяти Яны Дягилевой. Будет она пугать там рыбачков. Она будет, она ведьма та еще была. Ох, она будет, она оттягиваться сейчас знаешь, как будет! И смех
Интервью: Алексей Марков.
(Печатается по черновой расшифровке с сокращениями).
«Штирлиц» № 2, Москва.
ПРОЩАЙ, ЯНКА!
Трагедия произошла 9 мая 1991 года. Яна Дягилева, более известная просто как Янка, покончила с собой. Вслед за Сашей Башлачевым Яна сама поставила последнюю точку в жизни. Тело девушки со множеством ран было поднято со дна водоема. В воскресенье состоялись похороны в узком кругу родных и музыкантов. Яне Дягилевой было неполных 25 лет. Одна из главных фигур отечественного андеграунда, Янка впервые заявила о себе в дочерней группе ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ под названием ВЕЛИКИЕ ОКТЯБРИ в районе 1987 года. В дальнейшем Егор Летов и Дягилева тесно сотрудничали, она принимала участие в записях группы ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА. Самой Янкой было записано 4 альбома:
— Не Положено (1987),
— Деклассированным Элементам (1988),
— Домой! (1989),
— Ангедония (1989),
все они вышли под маркой фирмы «Гроб Рекордз». Последним крупным выступлением Яны стало участие в Барнаульском рок-фестивале 1990 года, уже тогда Янин вид навевал какие-то нездоровые мысли. Очевидцы фестиваля помнят, как, заканчивая выступление и, видимо, недовольная им, она чисто по-мужицки треснула гитарой об пол.
На протяжении последнего полугода от омской околооборонной рок-тусовки постоянно приходили сведения, что все участники группы ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА — Егор Летов и в том числе Янка — переживают глубокую депрессию, отказываются концертировать и записываться. И вот 9 мая Янка ушла из дома и не вернулась. Омск-Питер-Россия в трауре. Кем была для нас Янка, мы осознаем только чуть позже, когда пройдет шок и, осмыслив случившееся, получим шок куда более мощный, чем шок растерянности и безысходности. Шок осознания утраты.
После смерти Яны остались тетради с записями, так что еще предстоит узнать, что терзало и мучило ее последние месяцы жизни.
С. Синицын.
«Пророк», Москва, 1991 г.
И ВДАЛЬ НЕСЕТСЯ ПЕСЕНКА
Здесь мне представляется человек, который, наконец, приходит, и все к нему бросаются, спрашивают: «Ну, что?! Ну, как?!» А он отвечает: «Да что тут, собственно, можно сказать? И вообще я, пожалуй, спать пошел».
Наивные созвездия за медицинской ширмою накроют покрывалом мой безвременный уход
Пухлый любитель арт-рока и наш постоянный подписчик, некто Юра Артамонов, где-то в апреле, когда работа над этим номером шла к завершению, позвонил мне и спросил:
— Ну как, приготовили для журнала очередного; покойничка?
Юра, наверное, помнит, как я расстроился: получалось, что нас обвиняют в паразитировании на смерти. Действительно, первый номер фактически открывался Селивановым, второй — Цоем. С одной стороны, вроде как нельзя же было ничего про них не написать (тем более что было, что). С другой — выходило, что все некрологи и рассуждения о судьбе
Семнадцатого мая стало официально известно, что Янки больше нет. Девятнадцатого мы ее хоронили. Восемнадцатого была годовщина смерти Яна Кертиса, но про это никто уже не вспомнил. Может, и я вспомнил зря.
Рок-журналист и уход, условно скажем, «рок-личности» — тем более, уход по своей воле — тандем изначально нравственно ложный и изначально архетипичный. «Уж сколько раз твердили миру». Например, никакой не самиздат, а вполне официальная типографская газета «Автотранспортник» весьма так жестко вещала минувшей осенью:
«В КАКОМ-ТО СМЫСЛЕ РОК — ЭТО РЕЛИГИЯ СМЕРТИ, ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ПРИНЦИПА «ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС», ПОЭТОМУ САМЫЕ ЛУЧШИЕ И ИСТИННЫЕ РОКЕРЫ УЖЕ МЕРТВЫ».
У Анджея Вайды есть фильм «Все на продажу», посвященный тому, как некий кинорежиссер (автобиографический персонаж) решил снять фильм о смерти актера Збигнева Цибульского. Цибульский перед этим сыграл у того же Вайды в лучшем его, наверное, фильме «Пепел и Алмаз» в роли бойца Армии Крайовой, присягавшей после захвата Польши Германией на верность эмигрантскому польскому правительству в Лондоне. Армии, обреченной на гибель в условиях входа в Польшу советских войск, которые пришли сажать правительство СВОЕ. Цибульский потрясающе играл обреченность и неизвестно, поэтому ли — оказался реально обречен (погиб в железнодорожной катастрофе). В «Пепле и Алмазе» Вайда снял с Цибульского все пенки ауры человека-не жильца на этом свете. «Все на продажу» — фильм про то, как режиссер снимает фильм о состоявшемся «предназначенном расставании» — «встречу впереди», однако, не очень-то пообещавшем: Вайда пока жив и, как говорится, дай Бог ему здоровья. В фильме снимались друзья и киносоратники Цибульского, играющие то, как они снимаются в этом фильме. Главная его мысль — что Настоящее Киноискусство рождается лишь тогда, когда в людях не for а camera, а от испытания дикой ситуацией вспыхивают потрясающие душевные порывы, при виде которых нормальный человек или заплачет, или закроет глаза — а циник-оператор с охотничьим азартом все это снимает, приговаривая: «Какие кадры!»
А у Янки есть песенка «Продано» — и все вы ее, конечно, помните.
Когда Янки не стало, многие принялись обвинять Егора Летова в том, что все произошло «не без его влияния». «Ты же понимаешь, что он-то никогда с собой не покончит». Причем это восхитительное обвинение исходило всегда из уст фанатичных противников «эстетики суицида».
Трагичный и пронзительный дуэт Егора с Янкой чем-то сродни тому, что проиграли Вайда и Цибульский — с той разницей, что у нас эта ситуация оказалась как бы запечатана в андеграунде и от того более «человечна» (хотя Егор ненавидит это слово). Между тем, Вайда — безо всяких там «несмотря» или «благодаря» остался и человеком, и огромным глубоким художником. Впрочем, и он в последнее время вошел в колею какую-то странную.
Янка действительно была сама жизнь — предельно сжатая, горящая с огромной силой и огромной скоростью. Егор жизнью никогда не являлся — он ее воспринимал. Судьба восприятия — пусть и трагического восприятия — другая судьба. И механическое увязывание ее с судьбой жизни стало бы хором иудеев подле претории. «Янка — это то, о чем поет Егор Летов, а что такое Егор Летов, не знает никто».
Человек вообще, наверное, не может умереть, исходя из философской концепции. Смерть человека так или иначе связана с его судьбой, с логикой его существования. Иногда, когда иссякает естественная энергия жизни, человеку помогают продержаться родовые либо шкурные инстинкты. Если таковых начисто нет, с концом энергии кончается жизнь.