Приговор Бешеного
Шрифт:
— Не стоит это делать, — остановил его Савелий, больно перехватив его руку. — Кто вас послал?
— Пошел ты… Лучше… добей меня.
— Кто вас послал?
— Батюшки, наш знакомый, — удивился и подошедший Денис.
— Добей… меня! Слышишь! — прорычал Умар, не в силах больше бороться с болью.
— Ответишь — помогу, — решительно сказал Савелий.
— Обещаешь?
— Даю слово!
— Верю. Ты… сможешь… передать привет… командиру? — Казалось, он вот-вот потеряет сознание.
— Передам, — пообещал Савелий.
— Ладно. — Умар сделал паузу, но не потому,
— Банкир из Москвы? — переспросил Савелий, неожиданно услышав эту фамилию.
— Да! Да! Ну что же ты? А-а-а! — Он буквально заревел от нестерпимой боли.
Савелий коротко ткнул пальцем в район сонной артерии, и Умар тут же облегченно вздохнул, его лицо разгладилось, и он даже успел бросить благодарный взгляд на своего убийцу, после чего испустил дух, и его голова мертво откинулась назад.
— Теперь ты понимаешь, почему мы должны довезти эту гниду до Москвы? — спросил Савелий, взглянув на Дениса.
— Я все давно понял, — ответил тот. — Ты что, ранен? — увидев кровь на щеке Савелия, обеспокоенно спросил Денис.
— О камень поцарапался, — отмахнулся Савелий.
— Как думаешь, они отстали?
— Понеся такие ощутимые потери, уверен, что да. Пошли к машине.
Не упоминая при проводнике имени, названного Умаром, они рассказали о происшедшем. Потом Савелий спросил Тагира:
— Как считаешь, выстрелы могут нам помешать?
— Они бы помешали, если попали бы в вас, — полушутливо ответил он,
— а так… — махнул рукой. — Кого сейчас удивишь выстрелами?
— Значит, Умар погиб? — с грустью спросил вдруг Мушмакаев, все время до того молчавший.
— Перед смертью привет просил тебе передать.
— Уколи разок, — попросил тот.
— Еще чего?
— Ну дай хоть нюхнуть.
— Ладно, дай ему дозу, Денис, только пусть заткнется! — разрешил Савелий.
Когда они пересекли границу Болгарии, Савелий решил, что пора совсем лишить Мушмакаева наркотиков, а чтобы облегчить мучения пленного, он сделал над ним несколько пассов руками и отключил сознание на несколько часов. Все же на всякий случай руки развязывать ему не стали.
Сколько пленник проспал, никто не заметил, пока тот неожиданно не заговорил в тот момент, когда Савелий позвонил Андрею Ростовскому.
— Я хочу есть, — капризным голосом повторил Мушмакаев.
— Мы все хотим есть, — спокойно отозвался Савелий, — потерпи немного, скоро пообедаем.
— Хорошо, — вдруг согласился тот, потом неожиданно добавил: — Спасибо тебе.
— За что? — удивился Савелий и усмехнулся: — За вежливое обращение?
— За то, что ты сделал, чтобы меня не ломало. Я же прекрасно знаю, какие последствия бывают от стольких уколов героина. В свое время около года баловался, пока не был тяжело ранен и судьба не заставила завязать с этим зельем. — Мушмакаев говорил спокойно, без злости.
— Ничего особенного, глубокий гипноз… — Савелий пожал плечами.
— Куда вы меня везете?
— В Москву.
— Чье распоряжение выполняете?
— Какая разница?
— Большая.
— А если
— Глупо, — изрек пленник и тяжело вздохнул.
— Почему это? — удивился Савелий.
— Не довезете.
— Сбежишь, что ли? — хмыкнул Денис.
— Как же, от вас сбежишь, — без всякой иронии ответил Мушмакаев.
— Тогда почему не довезем? — Савелий попытался «прослушать» его мысли, но тот, видно, не совсем еще отошел от наркотиков, и его мысли лишь ненадолго опережали слова, которые он произносил вслух.
— Не дадут.
— Кто не даст? — В разговор вступил Гадаев, и машину дернуло от резкого торможения.
— Осторожнее, Миша, а то наш «герой» действительно окажется прав,
— с сарказмом заметил Савелий.
— Напрасно подкалываешь. Бешеный. Если, конечно, это настоящее твое прозвище, — проговорил Мушмакаев.
— Настоящее, можешь поверить.
— Верю, — вяло кивнул Мушмакаев. — Многим будет не в кайф, если я окажусь под арестом. Хотя… — он вздохнул и обреченно махнул рукой, — … меня и там достанут, не менты, так зэки.
— Не слишком ли ты переоцениваешь свою личность? — съехидничал Денис.
— Эх, парень, смелый ты, но глупый.
— А если я тебе… — начал злиться тот, но его пыл тут же остудил Савелий:
— Не ершись, Денис, остынь. — Потом повернулся к пленнику: — Хочешь сказать, что для некоторых высокопоставленных людей твоя информированность представляет немалую угрозу.
— Соображаешь, — вяло откликнулся Мушмакаев.
— Именно поэтому я и хочу доставить тебя в Москву, чтобы ты открыто, в зале суда, поделился тем, что знаешь, — проговорил Савелий.
— И можешь мне поверить, что мы любой ценой доставим тебя в Москву и сдадим лично в руки министра внутренних дел!
— Ты или наивный, или… — Он не стал уточнять второе «или», а с горечью продолжил, нервно повышая голос: — Да если вы меня, что сомнительно, все-таки сумеете довезти до Москвы и даже сдадите лично под расписку в руки Куликову или руководителю ФСБ, до суда мне не дадут дожить! Не дадут! — Потом устало добавил: — Можешь мне поверить… — Он помолчал немного и гораздо спокойнее проговорил: — Ладно, делайте что хотите, но не забудьте разбудить, когда соберетесь меня покормить. — Он действительно откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
Разговор этот Савелий воспринял совершенно серьезно. Он и сам, размышляя о Мушмакаеве и о том, что происходило и происходит в Чечне, все чаще приходил к выводу, что многое не только ему не понятно, но и противоречит всякому здравому смыслу и происходит вопреки любым законам, как государственным и военным, так и общечеловеческим. Казалось бы, что значит маленькая Чечня по сравнению с огромной Россией? Допустим, совершена ошибка и начались военные действия. Не столь важно, по чьей вине — чеченских ли «ястребов» или российских. Вряд ли чеченский народ, в общей своей массе, так хочет независимости, что готов пойти воевать за нее. Да, он уверен, что даже среди тех чеченцев, кто до сих пор воюет с русскими, многие толком не понимают, что такое независимость для Чечни.