Приговор Бешеного
Шрифт:
Такие намеки для обывателя что красная тряпка для быка, но только для обывателя, а для мало-мальски посвященных людей это было простым сотрясением воздуха. Даже если и предположить, что Александру Васильевичу известно нечто, компрометирующее того или иного политика, он никогда не рискнет противопоставить себя российской государственной машине, прекрасно зная по своему личному опыту, накопленному им во время его недолгого «тайного царствования», что эта машина просто его переедет и даже не заметит этого.
Велихов был в курсе того, что Жарковский готовит
Теперь выход оставался один — физическое устранение Олега Вишневецкого, на авторитете и связях которого держалась Ассоциация «Герат». Велихов знал, что с машиной Вишневецкого в автосервисе будет сделано нечто, что неминуемо приведет к аварии. Бурное же негодование он выплеснул на Жарковского не потому, что тот был в чем-то виноват, а потому, что банкиру уже доложили о том, что Вишневецкий не только жив, но даже и не оказался на больничной койке. Вот это более всего взбесило Аркадия Романовича.
Если Вишневецкий что-то заподозрит, то поднимет всех своих «афганцев», перевернет всю страну, но рано или поздно выйдет на него, на банкира Велихова. А тогда его не выручат никакие деньги. Тогда, как говорится, спасайся кто может и дай Бог ноги. Хладнокровно взвесив все шансы, Велихов принял, с его точки зрения, единственно правильное решение: на время затихнуть и наблюдать со стороны, как будут развиваться события.
Чисто машинально Велихов вспомнил сцену во время сегодняшней встречи с Жарковским, как тот оскорблял свою безропотную секретаршу. Ее зовут, кажется. Надежда. Велихов был не только хитер, но и далеко видел. Мыслил он всегда четко и по делу: нужно на днях утешить бедняжку — в будущем пригодиться может…
Первую ночь в Болгарии Савелий мог вспомнить с великим трудом, и смутные его воспоминания все были связаны с женскими прелестями, обладательница которых, казалось, овладела им целиком и полностью. Каких только позиций не ведала эта ненасытная женщина! Промелькнула дурацкая мысль, что она лет десять находилась на необитаемом острове, и там, как в сказке, откуда ни возьмись, может, из старинного, запечатанного сургучом кувшина материализовался мужчина. После ее ласк не требовался душ — настолько изощренными и утонченными были ласки ее нежного язычка.
Но все это Савелий припомнил много позже, а не очнувшись утром от сна. В тот же момент, открыв глаза, он увидел настенные часы, показывающие четыре; Савелий долго пытался сообразить: четыре часа утра или четыре часа пополудни? Оконные шторы были плотно прикрыты, а ночничок тускло освещал комнату, мгновенно напомнив ему те дни, когда он сидел в камере Бутырки, где свет никогда не гасили.
Он попытался встать, и его рука наткнулась на нечто мягкое и живое. Осторожно скосив глаза, Савелий попытался установить, что же это такое. Первое, что представилось его взору, были огромные груди, украшенные темно-коричневыми сосками соответственно внушительных размеров.
Господи, где он находится и как эта обнаженная женщина очутилась в его постели? Тут Савелий обнаружил, что и он совершенно голый. Он бросил еще один взгляд на женщину, но та продолжала спать, мерно посапывая и вольготно распластавшись едва ли не на двух третях огромнейшей кровати.
Савелий быстро поднялся и, не найдя своих трусов, натянул брюки на голое тело. Во рту было столь гадко, что первоочередной задачей стало умыться и почистить зубы. Это заняло несколько минут, после чего он решительно направился к женщине. В этот момент зазвонил телефон. Сначала Савелий не хотел брать трубку, но потом сообразил, что звонить могут Андрею и он должен ответить.
— Слушаю вас, — тихо сказал он.
— Молодец, что взял трубку. Привет, братела! — узнал он голос Ростовского.
— Доброе утро, Андрюша. — Его голос все еще был сонным.
— Утро? Ты, наверное, хотел сказать, добрый вечер! — Он рассмеялся. — Ну, ты даешь! Разбудил, что ли?
— Нет, я уже встал и даже умылся.
— А что ты шепчешь, простудился, что ли?
— Да нет… — замялся Савелий.
— А, понял! Разбудить кого-то боишься? Ну, ты и жук! А вообще-то молодец, не теряешь время даром. Я вот что звоню, «Вишня» в аварию попал…
— Да ты что? — Сонливость как рукой сняло. — Что с ним? — с тревогой спросил Савелий.
— Вроде ничего особенного, бок, говорит, немного болит, а вот Ладе повезло меньше: с тяжелым сотрясением мозга попала в больницу. Доктора говорят, что недели две там проваляется.
— Да, не повезло бедняжке. Сколько раз говорил Олегу, чтобы сам не садился за руль, но он упрямый, что твой баран, — сердито проворчал Савелий.
— Это точно, с «Вишней», пока он сам не убедится в чем-то, спорить бесполезно. Ладно, Бог с ним! Как тебе-то отдыхается на новом месте?
— Отлично, Андрей, спасибо.
— На море еще не ходил?
— Не успел. Небось ты намекнул Красимиру про стол? — Постепенно Савелий начал вспоминать, что произошло с ним ночью и что за женщина спит на кровати.
— Я ему сказал только, что ты мой друг. Тебе что, не понравился его прием? — с некоторой обидой поинтересовался Ростовский.
— Нет, что ты, Красимир был более чем гостеприимен. — Он не скрыл усмешки в своем голосе.
— Неужели он тебе Ваню подсунул? — воскликнул Андрей.
— А что, и ты ее проутюжил?
— Вот еще, мне нравятся очень стройненькие, но в чем-то ты, как всегда, прав. Когда она впервые увидела меня, то набросилась и едва не изнасиловала. Ты с ней особо не церемонься: получил свое и гони. Она дама прилипчивая — так вцепится, что потом не отвяжешься.
— Понял, Андрюша.
— Ладно, отдыхай и трахай, что движется и шевелится в солнечной и цветущей Болгарии, пока.
Положив трубку, Савелий подошел к женщине и потряс ее за руку.
— Не пора ли просыпаться, Ваня?