Приговор Бешеного
Шрифт:
Савелий с благоговением рассматривал старинное болгарское и турецкое оружие, древнейшие фолианты на старославянском языке — плоды труда многих поколений монахов-писцов, разнообразные старинные иконы в серебряных и золотых окладах, удивительной работы ковры, на которых были вытканы сцены, посвященные рождению Христа, явлению волхвов, восхождению на крест и воскрешению. Они были выполнены из золотых и серебряных нитей руками монахов, однако более всего поразил Савелия полуметровый деревянный крест, на котором тончайшей резьбой по дереву были воссозданы многие эпизоды из жизни Иисуса
Надпись гласила, что резьба эта была нанесена при помощи специальной стальной иглы монахом монастыря братом Рафаилом в 1790-1802 годы.
Закончив свой двенадцатилетний титанический труд, монах Рафаил ослеп.
После посещения монастыря они долго оставались под сильным впечатлением от увиденного и половину обратного пути в Бургас провели молча, размышляя каждый о своем.
Изабель сидела притихшая: она испытала настоящий шок, столкнувшись с совершенно другой древней культурой, о которой она и не слышала прежде. До сих пор она была уверена, что выше французской культуры нет ничего в мире, но, как выяснилось, это было не совсем так, и открытие нового пласта древней христианской цивилизации требовало серьезного осмысления.
Савелий же размышлял о вечных ценностях человеческого бытия: о том, что память о реальном человеке остается не надолго — человек смертей, и его образ память сохраняет в двух, редко в трех поколениях. Помнят дети, сестры, братья, уже с трудом внуки, а правнуки кто с интересом, а кто и без разглядывают старинные фотографии.
Настоящая долгая память о человеке живет в его творениях, в книгах, в картинах, в музыкальных произведениях, созданных им. То есть во всем том, что тешит душу и ласкает взгляд, несет знания, доброту и понимание красоты будущим поколениям.
Почему-то мысли вновь вернулись к Олегу, и Савелий почувствовал, как у него ни с того ни с сего стало тревожно на сердце. Как только они вернутся в Бургас, нужно будет срочно позвонить Вишневецкому.
Войдя в квартиру, Савелий обратил внимание, что на автоответчике мигает сигнал о принятом сообщении, и решил послушать. Звучал незнакомый голос.
— Андрюша, никак не могу тебя разыскать: Олег Владимирович приглашает тебя на шестилетие «Герата», которое состоится сегодня, в семь часов вечера, в Центральном Доме Российской Армии. Привет.
Первым побуждением Савелия было позвонить Богомолову и сказать, что он вылетает в Москву, чтобы побывать на годовщине «Герата». Однако, немного остыв, он сообразил, что может сломать всю игру Богомолова. Ничего, когда он объяснит все Олегу, тот его поймет и не обидится.
12 октября Савелий объявил Изабель, что они должны отметить то событие, которое в Москве празднуют его друзья. Она с радостью согласилась, и они отправились в ресторан, где погуляли от души. На следующий день, как только пришли в себя, они отправились на море и вернулись только к вечеру.
Пока Изабель готовила ужин, Савелий решил прослушать запись принятых на автоответчик сообщений.
И на этот раз звонили Андрею Ростовскому.
— Андрей, привет! Очень жаль, что не услышал тебя: думал, что ты улетел в Бургас. Если ты все-таки там, срочно позвони в «Герат». Паша. Пока.
«Странно, — подумал Савелий, — Андрей должен быть в Москве, а ему звонят сюда. В „Герате“ что-то явно случилось: голос у этого парня очень взволнованный». Савелий проверил, во сколько была сделана запись. Черт, в девять часов утра сегодня! И как они не слышали звонков?
Савелий, не раздумывая ни секунды, быстро набрал домашний номер Олега, но никто не ответил. Он ощутил необъяснимо растущее беспокойство. Что-то явно случилось, но что? Господи, в «Герате» есть круглосуточное дежурство и номер такой простой… Ага, вспомнил: 246-00-00. Он быстро набрал этот номер.
— Дежурный Ассоциации «Герат» слушает, — сразу отозвался мужской голос.
— Из Болгарии звонят. Пытаюсь разыскать Олега Владимировича, но ни один телефон не отвечает. Вы не знаете, где он?
— А кто это? — настороженно спросил дежурный.
— Его близкий приятель.
— Как ваше имя?
— Это Бешеный звонит, — недовольно бросил Савелий.
— Да, слышал о тебе. Сегодня рано утром Олег Владимирович… — каким-то странным голосом заговорил дежурный, и Савелий весь напрягся, словно почувствовал, что сейчас ему придется услышать нечто ужасное — … скончался в Боткинской больнице. — Голос дежурного предательски дрогнул.
— Что?! — закричал Савелий. — Как это случилось?
— Вчера на праздновании шестилетия «Герата» Олегу Владимировичу стало плохо, и его на «скорой» увезли в больницу. После первой операции он быстро пришел в себя, и врачи говорили, что надеются на лучшее; потом резкое ухудшение и еще три операции, но больше он в себя не приходил, а в шесть утра скончался… — Слышно было, что дежурному с трудом удается сдерживать слезы.
— Господи! — простонал Савелий. — Да что случилось-то? Какую операцию ему делали? Зачем?
— Вы слышали об аварии?
— Конечно, — растерянно ответил Савелий, ощутив странное предчувствие.
— Тогда у него отбило селезенку, а он… — Парень всхлипнул, — …"Бок болит, бок болит, ничего, пройдет», — а там настоящая каша, а не селезенка, началось заражение крови…
Далее Савелий уже не слушал. Он замер, оцепенело уставившись остекленевшим взглядом в никуда. Сколько он так простоял, он не помнил, но когда его увидела Изабель, то так испугалась, что и сама онемела на несколько секунд. Его лицо с застывшим взглядом напоминало гипсовую маску, а неподвижная фигура с повиснувшей как плеть рукой, крепко сжимавшей телефонную трубку, была похожа на статую.
Придя в себя, Изабель поняла, что Савелий получил какое-то страшное известие. Она осторожно, не без усилий, высвободила трубку, в которой раздавались короткие гудки, положила на аппарат, затем обняла Савелия за шею и стала его нежно поглаживать по спине, приговаривая шепотом:
— Все будет хорошо… все будет хорошо.
Так длилось несколько минут. Наконец Савелий дернул головой, посмотрел на девушку, обнимавшую его, и в первый момент ее даже не узнал.
— Что случилось, милый?
— Умер мой самый близкий друг, — каким-то не своим голосом проговорил Савелий, словно не отвечая на вопрос, а как бы повторяя про себя эту страшную новость.