Приговор Лаки
Шрифт:
Не могу же я пропустить такую возможность! Несколько снимков в крупных газетах могли бы помочь моей карьере.
– Какой карьере? – изумился Прайс.
– А ты думал, что только у тебя может быть карьера? – ехидно осведомилась Джини. – После того как мы разбежались, я начала петь. Между прочим, у меня обнаружился редкий голос.
Прайс припомнил их ссоры, когда Джини визжала и ревела, как пароходная сирена. Что и говорить, голос у нее действительно был редким.
– Петь? – повторил он. – Но у тебя же нет слуха.
– Это
– Но ты здесь не для того, чтобы рекламировать себя, – напомнил Прайс, с трудом сдерживая нарастающее раздражение. – Тебя просили приехать, чтобы поддержать Тедди. Мы должны были выступить как единая семья, а ты выглядишь так, словно… словно ты случайно зашла сюда с бульвара Голливуд.
– Да пошел ты!.. – огрызнулась Джини. – Ведь я же приехала, что тебе еще надо?
– Ты приехала потому, что я тебе за это плачу, – напомнил Прайс. – Завтра оденься поскромнее, в противном случае можешь вообще не появляться.
– Пошел ты! – повторила Джини.
Прайс стиснул зубы. Накануне вечером ему снова позвонил импресарио и сообщил, что начало съемок его нового фильма будет откладываться до тех пор, пока ситуация не станет более определенной. Ну и хрен с ним, подумал Прайс зло. Кому нужны эти дурацкие фильмы?! Он неплохо зарабатывал своими комедийными шоу, а после суда у него появится материал для новой, совершенно потрясающей постановки.
Сидя в фургоне для перевозки преступников, Мила думала о Мейбелин и о том, о чем они договорились.
– Главная закавыка в том, – сказала ей Мейбелин несколько дней тому назад, – что у обвинения есть свидетель, который видел, как ты сделала это.
А теперь представь, насколько упростилась бы ситуация, если бы этого свидетеля не было. Твое слово против слова этого Тедди, белая девчонка против черномазого. Кому, как ты думаешь, присяжные скорее поверят?
– Я тоже об этом думала, – ответила Мила. – Когда в газетах появилось объявление с наградой, я хотела нанять кого-нибудь, чтобы замочить Ленни Голдена, сдать Тедди и получить «бабки». Но я все откладывала и откладывала, а теперь уже поздно.
– Жаль, что тогда мы не были знакомы, – покачала головой Мейбелин. – Я могла бы тебе помочь.
– Теперь все равно уже поздно, – вздохнула Мила. – Эти сто тысяч долларов так никто и не получил.
– Слушай, а у тебя есть деньги? – Мейбелин придвинулась ближе.
– У меня? – Мила покачала головой. – Ни пенни.
– Но может быть, ты можешь их достать?
– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Мила.
– Ну, ты же говорила, что твоя мать работает у Прайса Вашингтона, – напомнила Мейбелин, рассеянно мусоля во рту прядь волос. – В доме должно быть полным-полно ценного барахла. К тому же я уверена, что у этого молодчика есть домашний сейф, который битком набит
Все черные пижоны, которые выбились из грязи, любят держать свои деньги под рукой, чтобы на них любоваться. Это у них бзик такой.
– Ты права, – подтвердила Мила. – В доме действительно много ценностей. Я знаю, что у Прайса есть коллекция дорогих часов, которая, наверное, стоит несколько сотен тысяч долларов. Кроме того, в гардеробной действительно стоит большой сейф, но его еще нужно открыть…
– Короче, – сказала Мейбелин, – если бы ты была на свободе, ты могла бы неплохо устроиться.
Скажем, спереть эти часы, деньги, драгоценности и дернуть в Мексику. Отсиделась бы там, пока пыль не уляжется, и все. Ты могла бы стать по-настоящему богатой, Мила.
– Верно, – согласилась та.
– Но можно сделать еще лучше, – добавила Мейбелин, слегка понизив голос. – Ты нарисуешь мне план дома, отметишь на нем, где что лежит, и напишешь, как отключить сигнализацию.
– Чтобы ты могла…
– Не я. Но я могла бы это организовать.
– А что мне с того, что кто-то обчистит Прайса?
– Как – что? За эти деньги мой брат замочит твоего Ленни Голдена. Он у меня настоящий мастак по этой части.
Мила надолго задумалась.
– Это самое правильное решение, – продолжала Мейбелин. – Дюк сделает все очень чисто. – Последовала коротенькая пауза. – Ну, что скажешь?
Мила лихорадочно пыталась сообразить, что делать. Что бы ни говорил Тедди в суде, его слова не имели особенного значения. Значит, Ленни Голден действительно был единственным человеком, способным уличить ее во лжи. А раз так…
И она молча кивнула, чувствуя одновременно и облегчение, и страх.
– Вот и отлично! – обрадовалась Мейбелин. – Вот что, я постараюсь как можно скорее известить обо всем Дюка, – добавила она таким будничным тоном, словно речь шла о походе в магазин. – Когда начнутся слушания, он придет в суд, проследит за Ленни Голденом до его дома и замочит. Как видишь, все очень просто и вместе с тем безопасно. Никому и в голову не придет связать это с тобой. А если даже и придет, то доказать это все равно будет невозможно.
– Неплохой план, – согласилась Мила, борясь с пронизывающим холодом, который разливался по ее жилам. – А если твой брат не захочет в это ввязываться? – спросила она вдруг.
– С чего бы? – Мейбелин пожала плечами. – Ему сейчас все равно нечего делать. К тому же для меня он готов на все, потому что мы – двойняшки.
Разве я тебе не говорила?
– Нет, ты ничего мне не сказала, – покачала головой Мила.
– Мы с Дюком очень похожи, мы даже думаем одинаково.
Мила внимательно посмотрела на свою новую подругу. Мейбелин казалась ей единственным человеком, который был на ее стороне, и, набравшись храбрости, она рассказала своей новой подруге о револьвере с отпечатками пальцев Тедди.