Приговоренные к войне
Шрифт:
В последнюю неделю каких-либо заметных боевых действий не было. Так, пограничные стычки при полном отсутствии границ. Ползающие условные линии постоянно меняющихся ареалов обитания местных бунтовщиков.
Бунтовщиками противника величали вышестоящие командиры. Соответствует ли это действительности, Ильм даже не замудрялся. Он привык просто выполнять поставленную задачу, причём выполнять хорошо. После той, большой битвы, когда его подразделение наступало в первых рядах – только два раза они входили в реальный боевой контакт с силами изгоев.
Так называл противника он.
А
– Ильм! Впереди слева какое-то передвижение, – окликнул его Снул. – Проверить парой импульсов?
– Остынь, – мгновенно отвлёкся от раздумий Ильм. – Запас энергии не безграничен, весь лес не выжжешь. Проверим визуально. Повышенная готовность! Радим! Осторожно, по левой кромке кустарника… Вперёд. Я за тобой. Снул, страхуешь!
Однако всё прояснилось само собой. Кусты впереди, метров за десять, раздвинулись, и на пустошь вывалились – то полупрыжками, то полушагом – две крупные человекообразные обезьяны. Увидев людей, они замерли и присели.
– Радим, отбой! Снул, не вздумай пальнуть, – расслабился Ильм. – Мы воюем с изгоями, а не с фауной.
Снул с недовольным лицом опустил испускатель лучемёта. Радим, наоборот, улыбнулся.
Между тем, увидев, что люди ведут себя достаточно миролюбиво, обезьяны быстро освоились. Одна из них начала совершать хаотичные прыжки и кувырки. Брови Ильма удивлённо поползли вверх. Потом ещё выше – обезьяна стала делать явно просительные жесты, протягивая руку.
Троица переглянулась, решая – что бы это значило. Радим махнул «попрошайке» рукой, та тут же заметила и, выпрямившись во весь рост, смешно переваливаясь, двинулась к нему. Лучемёт Снула опять нацелился в сторону животных. Ильм опять прикрикнул на своего нетерпеливого и агрессивного подчинённого. Он внимательно смотрел на приближающееся существо. Невольно отметил, до чего же оно похоже на человека… Немного насторожил его взгляд человекообразной обезьяны. Если бы он видел только глаза, сказал бы, что это взгляд недруга. Ильм одёрнул сам себя: от обезьяны ждёшь тех же подлостей, что и от людей? Бред!
Радим уже достал из кармана кусок аромабрикета и намеревался вручить попрошайке. Он уже протянул его… Она уже потянулась за подачкой…
И в этот миг…
Кровь прилила к лицу Ильма, пульс застучал молотком в ушах – обезьяна, резко изменив свои намерения, бросилась на Радима! Она схватила его руками за горло и принялась душить, одновременно впившись зубами прямо в лицо.
Страшный, нечеловеческий вопль Радима! Откуда-то из кустов выбежали ещё три обезьяны, но вели они себя уже как люди. Очень-очень дикие, но человеки… В руках они сжимали массивные деревянные дубины. Снул, поначалу застывший от неожиданности, очнулся и попытался срезать всю эту стаю одним непрерывным лучом. Поздно! Дружинник даже не успел навести ствол на цели – тяжёлая дубина обрушилась на его макушку. Полушлем не спас – Снул рухнул, как подкошенный.
Последний, кого увидел Ильм – очень даже НЕ дикого человека в камуфляжной униформе зелёных тонов.
«Откуда он взялся? С какой целью? Помочь, защитить от дикарей?!»
Пятнистый несколькими жестами и криками остановил лохматых. Но помогать не стал, а одним ударом в область сонной артерии отключил сознание Ильма. В глазах у дружинника мгновенно потемнело.
Я был доволен проведённой операцией. Правда, вместо трёх «языков» – набралась только половина. Полтора! Одного светлого пришлось прикопать тут же, в кустах. Реликтовый «союзничек», озверев от тёплой крови, загрыз его в полном смысле этого слова. Другого, получившего удар дубины по голове, я ещё надеялся привести в чувство. Лишь третий, которого успокоил лично я, внушал мне надежду на хоть какой-то диалог.
– Ну, что, ветераны войны за выживание? Вообще-то, теперь вам полагается праздничный паёк и льготы, но… как в анекдоте: «Извиняйте, бананов не завезли!».
Кром очень внимательно слушал мою тираду и, слава богу, ничего не понял. Уловил только, что я доволен.
«Командир, ты базар-то фильтруй! – с блатной интонацией Упыря одёрнул меня Антил. – Я бы лично обиделся за развод, после такой-то блестящей операции. Поощрить друганов не мешало бы, в натуре!..»
Я спохватился.
Вот же пень! А ещё подсознательно кичусь, что далеко от них ушёл по «нетупиковой» ветви.
– Кром! Вождь… Ты настоящий друг! Ты очень помог мне.
– Кром – друг… Алисей – друг… – довольно заурчал вождь неандертальцев. – Мы помогали.
– Вот. Возьми на память! – я протянул ему большой нож в ножнах. Из «личных армейских складов» Алексея А. Дымова. – Только сам себя не порань, всё-таки не каменная болванка, режет быстрее, чем подумаешь.
Он осторожно вытащил нож из ножен и замер, уставившись на поблёскивающий клинок. Я смотрел на радостные огоньки, плясавшие в тёмных после схватки глазах Крома, и обдумывал банальную истину: «Всё-таки мало надо человеку для счастья… Во все века, у всех пород – так мало!»
Мне, например, вполне хватило бы, если бы сейчас рядом поблёскивал не подаренный клинок, а зрачки моей Амрины.
А где-то в необозримой дали шелестел затяжной дождь. По обнажённым телам барабанили прохладные капли. Блуждало эхо.
– Ксантисс оханту сцефис тиуч! Ксантисс шуатэ никмейя!
Манили в пучину глаза Рэкфис. И звучал голос Ипполиты: «Будь нашей…»
«Посланная Небом, будь нашей ЦАРИЦЕЙ!»
Глава третья
Лицензия на ярость
– Я бы очень этого хотел, Эйе! Ты удивлена?
Удивлена ли она?! У семиарха Эйе Ллум Анх Шестой, смотрителя Запредельного Кшарха «Распутство», не хватило даже воздуха в лёгких, чтобы ответить! Да и подходящих слов в оперативной памяти – не нашлось…
Они сидели вдвоём, в уютном помещении с двумя окнами. За стеклом одного раскинулся лес. Он так плотно обступал дом, что почти касался его стен, когда шевелил многочисленными ветками, отзываясь на навязчивые приставания ветерка. Должно быть, вовсю пели птицы, но звук не долетал сюда, в эту укромную резиденцию Второго. В окне на соседней стене – неожиданно убегала вдаль река, извиваясь змеёй по равнине. Здесь никакого леса не было и в помине – только простор, вдоль по обоим берегам.