Приговоренные ко тьме
Шрифт:
И она протянула ему кубок. Гуго моментально осушил его (слуга, издали заметив это, издал страдальческий стон) и умильно захихикал:
– Ты думаешь, что ты меня интересуешь, соплячка? Меня, которого ублажали самые роскошные женщины Бургундии?
– Ну как знаешь, милый граф! Роскошные женщины от тебя теперь и так не убегут, а меня у тебя может перехватить твой братец Гвидо! Он так забавно смотрит на меня. А он славный!
Гуго хмыкнул.
– Твоя мать дает тебе, несомненно, полезные уроки. Она и впрямь настоящая шлюха.
Мароция с трудом подавила в себе желание врезать нахалу по лицу.
– А
И она с невероятным лукавством посмотрела на Гуго. Но тот уже, замерев, смотрел в другую сторону.
– Что такое, мой будущий благодетель?
Утроба Гуго издала мощное рычание не вовремя проснувшейся преисподней. Мароция, не выдержав, громко прыснула. Гуго, сразу осунувшись и приобретя растерянный вид, начал озираться по сторонам. Живот его издал еще один позыв, настолько требовательный, что игравшие рядом дети дружно расхохотались и начали показывать на него пальцем.
Гуго вскочил со скамьи. Вредина Мароция ухватила его руками:
– Куда же ты, мой принц и покровитель? Я уже больше не интересую тебя?
Хохот детей стал еще громче, украдкой посмеивались и стоявшие по краям зала слуги. Смех достиг высших децибел, когда Гуго кинулся к своему слуге, криком вопрошая того, где уборная и судорожно держась за штаны. Слуга немедленно указал, и Гуго опрометью покинул детский зал.
Деликатная комната находилась в начале винтовой лестницы башни, неподалеку от того места, где недавно пряталась Мароция. Уборная представляла собой закрытое помещение, в котором находился нехитрый сквозной канал, ведущий в подвал здания, где нечистоты по специальным лоткам отводились прочь. Гуго еле успел добежать до уборной. Спустя несколько минут в дверь помещения, где Гуго в ураганном темпе избавлялся от съеденного, постучали:
– Мой кир, мой воин, когда же вы удостоите меня, плебейку, честью доставить вам удовольствие? Я жду и теряю терпение!
Гуго сдавленным голосом прохрипел:
– Маленькая дрянь! Ты отравила меня!
– О, ничуть, мой будущий хозяин. Я всего лишь избавила вас от части вашего естества!
Гуго разразился отборными ругательствами, чем вызвал только новый прилив смеха у Мароции. Внезапно Мароцию кто-то тронул за плечо. Она обернулась и испуганно отпрянула в сторону. Перед ней был Гвидо.
Если бы не темнота коридора, в котором находились дети, Мароция непременно бы увидела, как густо покраснел Гвидо, когда он, засопев от смущения, нерешительно протянул Мароции руку, в которой держал огромную, желтую с красным бочком, грушу. После некоторой паузы Мароция взяла грушу, хихикнула и, прижавшись губами к пламенеющей щеке Гвидо, побежала прочь. Гвидо, вне себя от счастья, восторженно смотрел вслед удаляющейся маленькой красавице, навсегда разбившей его сердце.
Эпизод 8. 1655-й год с даты основания Рима, 15-й год правления базилевса Льва Мудрого, 1-й год правления императора Запада Людовика Прованского
(май 901 года от Рождества Христова)
Усладив взор и желудок императора франков, тосканское семейство перешло к более весомому умащиванию в виде дорогих подарков, преподнесенных Людовику и Аделаиде. Императору были вручены позолоченные доспехи испанских эмиров, неизвестно
Признавая свое поражение в состязании на щедрость, обилие и разнообразие преподносимых материальных благ, Людовик, тем не менее, решил взять некий реванш в плане устроения зрелищ и решил одарить хлебосольных хозяев созерцанием действа, которого они по сию пору не видели. Объявив графу Адальберту и его супруге, что он подготовил для них приятный сюрприз, Людовик следующие два дня провел вне графского дворца, а именно внутри хорошо сохранившегося римского амфитеатра, где в свое время устраивались гладиаторские бои. Людовик со своей свитой все свое время проводил там и старался не допускать присутствия в амфитеатре посторонних, только к вечеру приезжая на хозяйские ужины. На одном из таких ужинов Людовик с загадочным и торжественным видом пригласил хозяев дома и всех высокопоставленных вельмож Италии, сопровождавших его, завтра в полдень прибыть в римский амфитеатр, дабы насладиться зрелищем, которое он для них подготовил. Разумеется, все были чрезвычайно заинтригованы.
Наутро старые трибуны римского амфитеатра начали заполняться гражданами Тосканы, местной и пришлой знатью, и к началу обещанного зрелища амфитеатр был забит до отказа. Создавалось ощущение, что в Лукку ненадолго вернулись времена Великой Империи. Пришедшие зрители с почтением встретили императора Людовика, своих сюзеренов Адальберта и Берту, равеннского архиепископа Кайлона и прочих, среди которых, естественно, были и Теофилакт с Теодорой. Знать расположилась в специальной ложе, наспех сколоченной из досок, тогда как все остальные размещались, кто как мог, на старых каменных плитах трибун, благо солнце уже в эти дни начало согревать почти по-летнему.
Арена амфитеатра усилиями бургундцев была выровнена и засыпана песком. Через центр арены был воздвигнут барьер. За пределами внешних стен амфитеатра раскинулись маленькие шатры с развевающимися знаменами бургундских дворян, рядом со входом в каждый шатер на воткнутом в землю шесте или копье висел щит господина. Возле шатров в полном боевом облачении и верхом на конях восседали сами дворяне, вокруг них толпились оруженосцы и прочая челядь.
Амфитеатр гудел, как улей, но смолк в то же мгновение, когда герольды дружно протрубили в свои несносные бюзины и провозгласили:
– С благоволения Господа нашего Иисуса Христа и по приказу благородного и благочестивого императора франков и римлян Людовика, сим объявляется начало спора и состязания в умении конным или пешим добиться превосходства над своим оппонентом. Благородным мессерам-зачинщикам предлагается бросить вызов своим предполагаемым соперникам, для чего им надлежит дотронуться копьем своим до щита с гербом ответчика, а ответчикам надлежит вызов этот достойно принять и в честном поединке свою доблесть отстаивать!