Приграничная история
Шрифт:
– Мне не за что тебя прощать: ты сделал то, что был должен, полковник. Во мне сейчас говорит обида и злость, но я ничего не могу тебе обещать. Мне нужно время.
– Я понимаю и готов ждать столько, сколько потребуется, - твердо пообещал Нортон.
– Я могу забрать Серого, или он тоже нужен для следствия?
– собравшись с духом, попросила я.
– Видишь ли, - замялся полковник, - он выглядит не очень. Девочки знатно над ним поизмывались.
– Я хочу похоронить его в лесу. Пожалуйста!
– Хорошо, - сдался он, - но только при условии, что с
– Спасибо, - поднялась я с кресла, собираясь уходить.
– Я провожу тебя, - заявил Нортон, совершенно не интересуясь моим мнением.
Я безразлично кивнула головой. Пусть провожает, если ему так хочется, какое мне дело? В полнейшем молчании он довел меня до моего дома. Наблюдая за тем, как я отпираю дверь, он обеспокоенно предложил:
– Может, мне остаться с тобой? Ты не очень хорошо выглядишь, Лия!
– Не нужно, Нортон, - немного резче, чем хотела, пресекла я его попытку присмотреть за мной.
– Я не маленький ребенок, ничего с собой не сделаю. Мне просто нужно побыть одной.
– Я могу зайти завтра?
– напряженно спросил он.
– Зачем?
– равнодушно уточнила я.
– Потому что я хочу быть рядом, потому что мне не все равно, что с тобой происходит, потому что я переживаю за тебя и еще тысяча разных потому что!
– тихо ответил полковник, как будто ему это действительно было важно.
Я хотела отказать ему, но вдруг почему-то в голове промелькнуло воспоминание о разговоре с мамой и данном ей обещании. Сейчас я на перепутье: замкнуться в себе окончательно, убаюкивая свои страдания, или дать шанс человеку, который спас меня от смерти? Умом я прекрасно понимала, что Нортон не сделал мне ничего плохого, а его недомолвки были вынужденными и необходимыми. Вот он, мужчина, дежуривший около меня в палате, признавшийся в том, что я ему нравлюсь, пытающийся добиться моего доверий, стоит и ждет моего ответа как приговора. Разве мое равнодушие будет достойной наградой ему? Никто не заставляет меня прямо сейчас дарить ему сердце, но отталкивать его - слишком жестоко. Он не должен расплачиваться за ошибки других.
– Да, ты можешь прийти, - чуть слышно вымолвила я и, услышав вздох облегчения за спиной, закрыла за собой дверь.
Наверное, это была самая тяжелая ночь в моей жизни. Оставшись одна, я поддалась извечному человеческому пороку и открыла бутылку вина. Заливать горечь вином вошло в дурную привычку, не достойную леди, и мама бы меня не одобрила.
Мне давно знакомо чувство утраты: сначала родители, потом - брат. Казалось, смерть преследует меня по пятам. Но что делать, если за один вечер убитой оказалась твоя собственная душа?
Как я могла не заметить ненависти, что пылала в глазах Керса? Семь долгих лет я доверяла человеку, убившему моего брата и приговорившего меня. Разве такое можно простить самой себе? Больше всего мне хотелось вычеркнуть эти годы, стереть эти воспоминания и забыть, забыть все поскорее!
Какова цена предательства? Разве можно было спокойно водить меня по кабакам, выслушивая мое периодическое нытье, поддерживать меня, защищать, зная, что моя учесть предрешена?
Наверное, ему казалось прихотью мое нежелание вести безбедную жизнь избалованной аристократки, за которую все решает муж. Легкость, с которой я отказалась от титула и денег, была мнимой. Мне было тяжело, что бы я ни говорила. С раннего детства я привыкла к богатству и практически вседозволенности и, хотя мама старалась воспитать меня в строгости, образцом высокой нравственности в детстве и юности я вряд ли была. Какая девчонка не любит дорогие наряды и украшения?
Мне повезло: я узнала, что свобода дороже всего золота мира, а продавать себя - низко и подло. Спасибо за это стоит сказать Роди, относившемуся ко мне снисходительно, как к наивной глупышке, которую умный и взрослый мужчина научит жить правильно.
Керс встретил меня в трудный момент жизни и поддержал. За пеленой собственных страданий я не разглядела его. Устав быть сильной, доверилась полной противоположности своему брату - взбалмошному и легкому на подъем черному магу, который ничего от меня не хотел и подставил плечо.
На что он рассчитывал? Хотел создать собственную армию нежити? Продал бы кому-то кольцо или записи безумного мага об экспериментах с людьми? Или он надеялся найти в Сумеречных землях сокровища? Что двигало им? У меня есть деньги, но нет семьи, а у него есть сестры и любимая женщина. Разве не это - настоящее сокровище?
Из слов Керса выходило, что он мстил нашей семье за счастливую случайность, по которой мы родились в семье потомственных аристократов, и за поруганную честь любимой! Никто не выбирает в какой семье родиться, но каждый выбирает свою участь сам. Вряд ли мой брат силой принудил Морину стать его любовницей. А раз она согласилась сама, то в чем вина Александра?
Если в поступках Керса и Морины еще просматривалась хоть какая-то чудовищная логика, то в действиях его сестер - нет. Наверное, я забываю, что вокруг Керса крутилась вся их жизнь, он был центром их мироздания, человеком, заменившим им родителей, но ведь я знаю их с самого детства. Сколько раз я лечила их простуду, ушибленные коленки и расстроенные детскими проблемами сердечки? Сколько раз я утирала их слезы и заплетала им прически? Кто отравил их ядом ненависти? Неужели можно было хладнокровно шутить по поводу нашей возможной помолвки с их братом, отсчитывая дни до кровавой луны?
Самое страшное, что не укладывалось в моей голове, - это убийство Серого. Вот так просто, потому что он мешал им спать, тоскуя по мне, цинично его убить. Как? Они же играли с ним в детстве, зарываясь в его мех, а он терпеливо сносил все, словно был не диким волком, а домашней собачкой! Что за нелюди меня окружали?
Сколько вина нужно выпить, чтобы притупить эту боль? Наверное, целую прорву.
Сколько времени должно пройти, чтобы эта боль забылась? Наверное, вечность.
Сколько раз нужно ошибиться, чтобы найти тех, кто умрет, но не предаст?