Приход ночи
Шрифт:
В глубине души она сознавала, что Теремон – как это ни странно и как ни стеснительно – чем-то привлекает ее. Притяжение противоположностей? Да-да, это верно. Но не совсем. Сиферра знала, что под внешними различиями у них с Теремоном больше общего, чем ей бы того хотелось.
Она с тревогой посмотрела в окно.
– Темнеет. Никогда еще не видела, чтобы было так темно.
– Вы боитесь? – спросил Теремон.
– Тьмы? Не то чтобы ее. Я боюсь того, что придет потом – и вам бы тоже следовало бояться.
– Потом придет восход Оноса – полагаю, что и другие солнца
– Похоже, вы в этом крепко уверены.
– Онос вставал каждое утро всю мою жизнь, – засмеялся Теремон. – Почему бы мне не быть уверенным, что он встанет и завтра?
Сиферра покачала головой. Его упрямство снова начинало раздражать ее. Неужели всего несколько мгновений назад она находила его привлекательным?
– Да, Онос встанет завтра, – холодно сказала она. – И осветит картину такого опустошения, которое человек со столь ограниченным воображением, как у вас, просто не в силах себе представить.
– По-вашему, все будет в огне? А люди, бормоча и пуская слюни, будут бродить по горящему городу?
– Археологические находки свидетельствуют…
– Да-да, пожары. Город, гибнущий снова и снова. Но ведь это только один город, за тысячи миль отсюда и за тысячи лет до нас. – Теремон оживился. – И разве ваши археологические находки свидетельствуют о массовом безумии? Или вы это вычислили путем экстраполяции? Откуда у вас уверенность, что это был не чисто ритуальный огонь, зажженный совершенно здоровыми мужчинами и женщинами в надежде вернуть солнце и прогнать Тьму? Огонь, который, разумеется, выходил за пределы намеченного и причинял большой ущерб, но никак не был связан с помешательством горожан?
– Археологические находки свидетельствуют и об этом, – ровным голосом ответила Сиферра. – О повальном помешательстве, хочу я сказать.
– Вот как?
– Тексты на табличках. Мы только утром окончательно расшифровали их с помощью филологических материалов, полученных от Апостолов.
– Апостолы! – расхохотался Теремон. – Превосходно! Значит, вы тоже принадлежите к ним? Стыд и срам, Сиферра. Чтобы женщина с вашей фигурой надела на себя их жуткий бесформенный балахон…
Сиферра вспыхнула от гнева и отвращения.
– Вы только и умеете, что насмехаться, да? Вы так уверены в своей правоте, что, даже глядя правде в глаза, не можете обойтись без дешевых острот? Вы… вы просто невозможны… – Она повернулась и пошла прочь.
– Сиферра! Подождите, Сиферра!
Она не слушала. Сердце ее колотилось от ярости. Теперь она поняла, что совершила ужасную ошибку, пригласив сюда в вечер затмения такого, как Теремон. Ошибкой было вообще связываться с ним.
Это все Биней виноват, подумала она. Все из-за него.
Никто иной, как Биней, и познакомил ее с Теремоном много месяцев назад в университетском клубе. Газетчик и молодой астроном, кажется, давно знали друг друга, и Теремон постоянно консультировался с Бинеем по разным сенсационным научным вопросам.
Тогда сенсацией как раз стало предсказание Мондиора 71-го о том, что 19 тептара настанет конец света – до этого срока тогда оставался примерно год. Никто в университете, разумеется, не принимал Мондиора с его Апостолами всерьез, но Биней только что открыл нарушения в орбите Калгаша, а Сиферра обнаружила следы пожаров, опустошавших холм Томбо каждые две тысячи лет. И оба эти открытия, как ни печально, подтверждали правдоподобие апостольского учения.
Теремон был определенно осведомлен о находках Сиферры на Томбо. Когда он пришел в клуб, Биней уже сидел там с Сиферрой, хотя они и не сговаривались заранее. Представляя их, астроном сказал только: «Теремон, это мой друг – доктор Сиферра с археологического факультета». И Теремон тут же ответил: «Ах, да. Холм, в котором содержится целый штабель сгоревших селений».
– Так вы слышали? – холодно улыбнулась Сиферра.
– Это я ему сказал, – торопливо вставил Биней. – Я знаю, что обещал ничего не говорить, но когда ты открыла все Атору, Ширину и прочим, я счел, что теперь можно сказать и Теремону – взяв с него клятву сохранить это в тайне. Я доверяю этому человеку, Сиферра, полностью доверяю, и абсолютно уверен, что…
– Все в порядке, Биней, – ответила Сиферра, стараясь не слишком проявлять свое раздражение. – Тебе, конечно, не следовало ничего рассказывать, но я тебя прощаю.
– Ничего страшного не случилось, – сказал Теремон. – Биней взял с меня ужасную клятву, что я не напечатаю об этом ни слова. Но его рассказ заворожил меня – прямо-таки заворожил. Сколько лет нижнему слою, на ваш взгляд? Тысяч пятьдесят, да?
– Скорее четырнадцать-шестнадцать. И это действительно древний возраст, если учесть, что Беклимоту – вы знаете о Беклимоте, не правда ли? – всего двадцать веков, а его было принято считать древнейшим на Калгаше поселением. Вы ведь не станете писать о моих открытиях, нет?
– Нет-нет. Я ведь дал слово Бинею. Кроме того, мне казалось, что это несколько отвлеченно для читателей «Хроники», далековато от их повседневных дел. Но теперь я вижу, что материал первоклассный. Если бы вы согласились встретиться со мной и посвятить меня в детали…
– Лучше не надо, – быстро сказала Сиферра.
– Что не надо? Встречаться со мной? Или посвящать меня в детали?
Реплика Теремона вдруг представила его Сиферре в ином свете. Она, к своему легкому удивлению и раздражению, поняла, что журналист заинтересовался ею. Должно быть, во время разговора он спрашивал себя, нет ли чего-нибудь между ней и Бинеем, раз они вместе сидят в клубе – и решив, наконец, что нет, предпринял первую попытку завязать с ней флирт.
Что ж, это его проблема. И Сиферра ответила подчеркнуто нейтральным тоном:
– Я еще не публиковала отчета о раскопках на Томбо в научных журналах и поэтому предпочла бы, чтобы пока ничего не попало в массовую печать.
– Вполне вас понимаю. Но если я поручусь вам, что не опубликую ваш материал ранее назначенного вами же срока, вы дадите его мне?
– Право, не знаю… – Она посмотрела на Бинея. Можно ли полагаться на обещания газетчика?
– Теремону можно доверять, – сказал Биней. – Я уже говорил тебе: он настолько порядочен, насколько только возможно при его профессии.