Прихоть русского немца
Шрифт:
сцементирует их группу в единое целое.
***
Настю в их группу привел Куропяткин. Представил ее на "бону" - так
называли площадку возле троллейбусных касс рядом с железнодорожным
вокзалом. Отсюда на рогатом транспорте можно было добраться куда угодно
– к морю и скалам, к пещерам Караби и Чатыр-Дага. К троллейбусным
кассам примыкало здание для хранения ручной клади, глухая
на протяжении многих лет верой и правдой служила туристам доской
объявлений. На слегка желтоватой поверхности красовались всевозможные
надписи: "Коша ждать не любит", "Сологубу привет от Васи", "Комар ищи
нас на бетонке", "Хмырь, твой капрон у Анфиски", "Культиватор сволочь",
"Сами вы сволочи. Культиватор", "Меняю стольник десятки на полста
двенадцатки", "Светка, свали от Сережки. Маринка". Стену регулярно
обновляли - драили ручными наждаками и красили, но надписи с завидным
постоянством снова появлялись. Туристы были даже благодарны
ремонтникам, в противном случае довольно скоро на стене не осталось бы ни
одного свободного местечка. Особенно много народа собиралось на "бону" в
пятницу вечером: на пятки рабочей пятидневке наступали законные
выходные.
Их группа только набирала обороты, хотелось обкатать ее в обводненных
пещерах. Заранее обзавелись гидрокостюмами. Швецов приехал первым.
Считал, что лучше подождать, чем задержаться. Кригер прибыл минута в
минуту. Немцы, даже если они вконец обрусели, сохраняют адекватную
ментальность. Куропяткина пришлось ждать больше часа. В принципе, никто
никуда не спешил - на дворе был ноябрь и к намеченной цели они в любом
случае добрались бы по темноте. Но Кригер, у которого точность и
обязательность гнездились в крови, взбунтовался.
– Кондор, тебе не кажется, что пора двигаться?
– Ессесно, - невозмутимо ответил Швецов.
– Тебе не кажется, что болт, который на нас положил Дока, нуждается в
обработке на резце?
– Охолонь, приедет, куда денется. В крайнем случае уедем вдвоем.
– Так поехали!
Швецов и сам придерживался того же мнения, сколько можно терпеть
вечные опоздания Куропяткина, но что-то останавливало. С одной стороны,
Дока, ясное дело, редкостный раздолбай, у него со временем сложились
непростые отношения. Скорее всего, внутренний будильник Доки был
безнадежно испорчен еще в утробе матери. Не мешает его проучить, иначе
он так и будет трепать им нервы. С другой стороны, природа наградила
Куропяткина редкостным чутьем - в пещере с многочисленными
ответвлениями и этажами он безошибочно находил
Непонятно, как это ему удавалось, но не было случая, чтобы под землей он
сбился с пути. Однажды у него отказала коногонка, а запасной фонарик или
хотя бы свечку он с собой не прихватил. Для выхода на поверхность нужно
было преодолеть извилистую наклонную галерею с нависающими над
головой сталактитами, потом среди ложных тупиков найти вход в маленький
зальчик и лишь затем подняться по двум двадцатиметровым колодцам.
Куропяткин позднее вспоминал, что когда погасла фара, спокойно сел на
камень и зачем-то закрыл глаза, хотя вокруг и так царила кромешная тьма. В
мельчайших деталях представил обратный путь. Картинка получилась
настолько выразительной и объемной, что оставалось только ногами двигать.
– И руки пред собой не выставлял?
– не поверил Швецов.
– А зачем? Один раз только слегка плутанул, когда навеску искал во втором
колодце, забыл, что она выше головы болтается, там, если помнишь, полка
широкая, а к ней можно распором подняться.
После этого Куропяткин и получил насмешливо-уважительную кличку
Дока. Швецов ради интереса однажды попробовал в городском парке пройти
по узкой тропе с закрытыми глазами. Перед этим трижды прошагал по
маршруту обычным способом. В итоге его увело влево, и он чуть глаз не
проколол веткой. После брал с собой под землю не один, а два запасных
фонарика.
Когда терпение кончилось даже у Швецова, на горизонте появился
Куропяткин, причем не один, а с тщедушной белобрысой девчушкой с
рюкзаком, который громоздился за ее плечами, как горб над верблюдом. На
самом деле поклажа была не слишком большой, просто девушка едва
дотягивала в росте до полутора метров.
Подозрительно взглянув на маломерку, Швецов поинтересовался:
– Надеюсь, она не с тобой?
Дока злорадно ухмыльнулся.
– Знакомьтесь, это Настя.
Швецов и Кригер недоуменно переглянулись: а как же договоренность, что
никаких баб в группе не будет? К такому решению пришли сообща: никакого
женоненавистничества, исключительно здравый смысл и трезвый расчет.
Самое тяжелое в спелеологии - это заброска. К выбранной точке нужно
дотащить на своем горбу целую гору снаряги. Под землей ничем не лучше -
сплошная глина, моква, да и вдобавок узкие ходы, в которых чувствуешь
себя жалкой мокрицей. Если отбросить все ахи и вздохи по поводу
подземных красот, то спелеология - такая пахота, что иной раз даже