Прикамская попытка. Тетралогия
Шрифт:
Стоявшие у стен трое помощников заводчика бросились на нас, сзади послышались шаги вваливающихся в кабинет охранников. Пятеро на двоих, неплохой расклад для обычных работяг, но не для нас с Колей.
– Берегись плётки, - с этим криком я рванул к окнам, ударами в горло с обеих рук опрокидывая двух драчунов на пол. Громко брякнулись их головы о крашеный пол, я бы от такого удара не смог подняться полчаса. Эти же сразу пытаются встать, но пара секунд у меня есть, чтобы сломать руку одному из охранников, ударившего меня плетью по голове. Классический блок с перехватом руки рычагом наружу и знакомый хруст в локте, боец пока не кричит, но рукой уже не сможет ничего сделать. Оставив оседать его на пол, я возвращаюсь к обоим твёрдоголовым соперникам, не
Коля тоже успел уложить обоих соперников, в своей любимой ударной технике, оба в нокауте. На лице Коркина предвкушение азарта драки и удачного захвата ротозеев медленно переходит в недоумение и удивление неправильным окончанием действа. Я не удержался и фиксировано воткнул ему кулак в солнечное сплетение, чтобы больше не кричал и не позвал подмогу, мы не в боевике, чтобы драться полчаса. Тех нескольких минут, что рыжебородый пытался вздохнуть и прийти в себя, нам хватило для прочной фиксации поверженных охранников и помощников, не забыли мы и про кляпы. Я осторожно запер наружную дверь, надеюсь, в окна охрана не полезет, придётся тогда стрелять. Предстояла самая неприятная процедура, но, жизнь друга мне важнее любых моральных устоев. Усадив Пантелея на пол у стены, подальше от окон, я затянул поясом ему рот, чтобы не мог крикнуть и приступил к пыткам. До этого момента, к счастью, такого опыта не было, но мой тренер часто показывал наиболее удобные способы причинить человеку максимальное болевое ощущение. Да и в литературе встречаются разные советы.
Коркин был нам нужен внешне невредимый, потому пришлось классически начать допрос переломом мизинца в нескольких местах. Коля пока обыскивал кабинет, после побоища кража денег и документов вряд ли усугубят нашу вину. Боюсь, что нас в любом случае объявят разбойниками и ворами. Владелец завода 'Коркин и сыновья' сопротивлялся недолго, после трёх сломанных пальцев я решил перейти к переломам в кисти и локте, напомнив жертве, что переломы в суставах не срастаются. Значит, после нашего разговора он до смерти останется сухоруким, даже портки в уборной снять не сможет. Именно эта бытовая деталь сломала его, соловей запел, выкладывая всё. Начиная от того, где спрятаны наши мастера и Володя, заканчивая никому не нужными подробностями его отношений с Епифаном и 'контрабандной' продажей башкирам огнестрельного оружия. После четверти часа его исповеди я решил перевести дело в практическую плоскость и предложил прогуляться до подвала с пленниками.
Вспыхнувшая в глазах Пантелея надежды быстро утихла после того, как я взял его под руку болевым фиксирующим хватом. Когда меня так держали на тренировках, я вздохнуть не мог полной грудью, его взял гораздо жёстче, как он вообще шёл, непонятно. Николай к этому времени собрал все интересующие нас документы и абсолютно все найденные деньги в 'сидор', перекинул его на плечо и взял у меня карабин. Хозяин любезно показал, где лежит навесной замок с ключом от конторы, и мы вышли к проходной. Пока Николай закрывал дверь на замок, я внимательно смотрел на сторожа, тот моментально сориентировался и деланно удивлялся.
– Пантелей Прокопьич, куда изволите проводить, - пел он, пытаясь разглядеть мельчайший намёк на команду в глазах своего хозяина, которого я нежно держал одной рукой под локоток.
Наша комедия была настолько явной, что я не выдержал,
– Веди в холодную и быстро!
– повинуясь лёгкому нажатию моей руки, Коркин кивнул.
Видимо боль настолько сильно отразилась в его глазах, что пегий мужичок молнией пролетел вперёд, показывая дорогу. Мы быстро прошли до неприметного сарайчика, внутри которого оказался вход в яму. В лицо пахнуло вонью немытых тел, испражнениями и кровью. На глубине трёх метров в грязи сидели и лежали три десятка избитых оборванных мужчин.
– Вовка, ты жив?
– не выдержал я, испугавшись ауры боли и ощущения безнадёжности.
– Жив, братка, жив, - поднялся мой друг, - спускай лесенку.
Пока все затворники поднимались, помогая друг другу, мы с Колей присмотрели три телеги, в них перебрались избитые обессиленные мастера и остальные незнакомые сидельцы.
– Я так и думал, что вы справитесь сами, - уверенный голос Палыча, появившегося за моей спиной, внёс спокойствие в мою душу.
Иван уже распоряжался во дворе, организовал нескольких рабочих, случайно выглянувших из цехов. Они выводили коней из заводской конюшни, впрягая их в выбранные телеги.
– Православные, кто с нами?
– это Хомяков занялся пролетарской агитацией, обещая свободу всем должникам и рассказывая, как хорошо работать в других заводах, не у Коркина.
– Пошли с нами, мужики, - своим внешним видом и уверенным поведением он буквально очаровал рабочих, подтягивавшихся полюбоваться на безмолвного хозяина, - я за месяц получил денег больше, чем вы тут за полгода видели.
Мы спешили покинуть негостеприимный завод, не обращая на его рассказы внимания, к счастью, городок недалеко ушёл от своих окраин. Через полчаса три телеги с бывшими пленниками в окружении процессии оборванных мастеров, рискнувших уйти с нами, уже достигли опушки леса, где нас ожидали коноводы. Слуги Пантелея остались у завода, не рискуя нарушить молчаливый приказ хозяина, кивком подтверждавшего каждое моё слово. Я велел им сидеть и ждать, пока Пантелей Прокопьич проводит нас до пристани, свернули мы, естественно, в другую сторону. Однако, расставаться с рыжебородым я не торопился, он будет нашей защитой от преследователей. Хомяков сагитировал уйти с нами нескольких освобождённых из ямы рабочих, как он выразился, самых добрых мастеров ружейного завода. Убедившись в отсутствии серьёзных ранений бывших пленников, мы резво рванули домой, торопясь отъехать от Оханска как можно дальше. Погода не мешала нам, даже лужи на дороге успели просохнуть, дав нашему каравану возможность гнать изо всех сил. Отправив Чебака с Николаем Шадриным в арьергард, прикрывать отступление, мы гнали до темноты, пока не остановились в отдалении от тракта, на удобной полянке.
Наступила релаксация, раненые, избитые пленники отмывались в ручье, перевязывая раны. Мои ребята охраняли, помогая устраивать шалаши и разводя костры. Вовка, сполоснувшись, уселся рядом, рассказывая свои приключения.
Нижний Тагил. Две недели спустя.
– Тебе, сучий выкормыш, что было велено?
– невысокий сухощавый мужчина презрительно взглянул на вытянувшегося в струнку Епифана, приказчика заводчиков Коркиных.
– Пожечь новый ружейный завод у Прикамска и немецких мастеров выкрасть, - преданно глядя в глаза, докладывал Пишка, - дак, мы всё и сделали, Федор Фомич. Видит бог, как велено, так и сделали.
– Не богохульствуй, ублюдок, - Фёдор Фомич прошёлся по комнате своего дома, где принимал доверенных лиц, и со злостью пнул попавшую под ноги табуретку, - ничего поручить нельзя, идиоты. Всё надо делать самому, да, не успеваю, чёрт возьми.
Пишка продолжал стоять навытяжку, надеясь, что свежий кровоподтёк под левым глазом окажется последним, полученным от приказчика всех уральских заводов Никиты Демидова. Епифан третий год работал на Фёдора Аксёнова*, докладывал все новости Прикамья, перекупал выгодные контракты, похищал мастеров, не брезгуя откровенным разбоем и убийствами. Самое смешное, что платил Аксёнов за свои поручения не так и много, чтобы потерять голову. Главной причиной преданности Пишки своему главном хозяину было ощущение причастности к политике богатейшего заводчика на Урале - Никиты Демидова. Эта причастность давала иллюзию, да что там иллюзию, она давала настоящую вседозволенность на Урале. Почти век Демидовы властвовали на Урале, как в своей вотчине распоряжается столбовой боярин. Они давно переплюнули Строгановых в Прикамье, образовали настоящий клан умных, жестоких и богатейших людей России.