Приказано убить (сборник)
Шрифт:
– Дядя Стефан... то есть мистер Хершель, мне так жаль, что я втянула вас в это. Лотти в ярости, и я не виню ее – это было глупо с моей стороны. Лучше бы я была на вашем месте.
Озорная усмешка, появившаяся у него на лице, сделала его очень похожим на Лотти.
– Пожалуйста, называй меня дядя Стефан. Мне так нравится. И не надо подвергать опасности свое прекрасное тело, моя новая племянница Виктория. Я же говорил тебе, что не боюсь смерти. И это действительно так. Ты дала мне возможность позабавиться, и я совсем не жалею об этом. Не расстраивайся
– Что произошло? Я не знала о вашем объявлении до вчерашнего дня – у меня самой была сумасшедшая неделя. Вы все-таки сделали фальшивую акцию?
Он хихикнул.
– И очень неплохую, если можно так сказать. Акции «Ай-Би-Эм». Хорошая, солидная компания. Сто штук. Так вот, в прошлую среду я ее... нет, их... закончил. Извините, из-за ранения я плохо говорю по-английски.
Он замолчал, закрыл глаза и с минуту тяжело дышал. Жаль, что нельзя взять его за руку. Дружеское прикосновение принесло бы ему гораздо больше пользы, чем изоляция и стерильность.
Но вот пергаментные веки снова раскрылись.
– Затем, значит, я звоню одному знакомому. Кто это, тебе лучше не знать, моя дорогая племяшка. А он звонит своему знакомому, и так далее. И через неделю, в среду днем, звонят мне. Кто-то интересуется. Покупатель. Он приедет в четверг днем. Я быстро даю объявление в газете. Вот, а в четверг появляется этот человек. Я сразу определяю, что это не главный. По манерам видно – подчиненный. Как это у вас называется, «шестерка»?
– Да, «шестерка». Как он выглядел?
– Бандит. – Дядя Стефан с гордостью произнес это слово. – Около сорока. Крупный, но не жирный, понимаете? По национальности, похоже, хорват: тяжелая челюсть, густые брови. Он с тебя ростом, но не так красив. Может, на сто фунтов тяжелее.
Он снова остановился, чтобы отдышаться, и на мгновение закрыл глаза. Я исподтишка посмотрела на часы. Еще пять минут. Я не торопила его: это лишь сбило бы ход его мысли.
– Ну, тебя со мной не было, и я... и мне пришлось превратиться в хитрого детектива. Я ему говорю, что знаю о фальшивых акциях в монастыре и хочу пристроиться к этому дельцу.
Но мне надо знать, кто платит. Кто хозяин. Мы начинаем...э-э... драться. Он вырывает мои акции «Ай-Би-Эм», вашу акцию «Экорн» и говорит: «Ты слишком много знаешь для своего возраста!», достает нож, который я сразу заметил. А у меня под рукой была кислота, для вытравливания, понимаешь? Я плеснул ею, поэтому он чуть-чуть промахнулся, когда напал на меня.
Я засмеялась:
– Прекрасно. Когда выздоровеете, может, поступите в мое детективное агентство? Я никогда не нуждалась в партнере, но вы будете вносить в расследование некий шарм.
На его лице появилась слабая улыбка, он снова прикрыл глаза.
– Хорошая сделка, дорогая Виктория.
Мне пришлось напрячься, чтобы услышать его последние слова.
Ворвался доктор Метцингер:
– Вам пора уходить, мисс Варшавски.
Я поднялась:
– Когда будете говорить с полицией, опишите этого мужчину. Больше ничего не рассказывайте. Возможно, это обычное ограбление – ведь у вас в доме много серебра. И замолвите за меня словечко Лотти – она готова четвертовать меня.
Его глаза открылись, и он слабо подмигнул:
– Лотти всегда была своевольной, невыносимой девчонкой. Когда ей было шесть...
Доктор Метцингер прервал его:
– Теперь вам нужно отдохнуть. Расскажете об этом мисс Варшавски потом.
– А, очень хорошо. Только спроси ее о пони и маленьком замке на Клайнзее, – проговорил он, когда Метцингер выводил меня из палаты.
В коридоре меня остановил полицейский:
– Мне нужен полный отчет о вашем разговоре.
– Для чего? Для ваших мемуаров?
Полицейский схватил меня за руку.
– Мне приказано, если с ним кто-то будет разговаривать, выяснить, что он сказал.
Я вырвала руку.
– Хорошо. Он сказал, что в четверг днем сидел дома, когда к нему постучался мужчина. Он впустил его. Мистер Хершель старый одинокий человек и охотно принимает посетителей, ни в чем их не подозревая. У него в квартире много ценных вещей, и это, видимо, не секрет. Во всяком случае, между ними началось что-то вроде борьбы – насколько восьмидесятидвухлетний старик может бороться с головорезом. У него на столе был очиститель для ювелирных изделий, что-то вроде кислоты, он плеснул ею в нападавшего, а затем получил удар ножом в грудь. Думаю, детали он может сообщить вам сам.
– Зачем он хотел вас видеть? – вставил Метцингер.
Мне очень хотелось домой, поэтому я не стала спорить.
– Я подруга его племянницы, доктора Хершель. Он знает меня через нее, знает, что я частный детектив. Пожилой человек предпочитает гбворить о своих проблемах со знакомым, чем проходить через формальные полицейские допросы.
Полицейский, прежде чем отпустить меня, настоял на том, чтобы я записала все, что ему рассказала, и подписалась под этим.
– И ваш телефон, пожалуйста. Номер, по которому вас можно найти.
Это напомнило мне, что я еще не связалась с телефонной компанией. Я дала рабочий телефон и ушла.
Когда я добралась до Иденс, движение уже стало оживленным. Значит, на пересечении с шоссе Кеннеди будет пробка. Я выехала на Петерсон и направила машину на юг по тихим улочкам в сторону Монтроуз. Было четверть седьмого, когда я оказалась, наконец, в своей квартире. Поставила будильник на семь, бросила у стены матрас и тут же заснула.
Когда зазвонил будильник, я долго не могла проснуться. Сначала мне показалось, что сейчас утро и я нахожусь в своей старой квартире на Холстед. Я выключила будильник и решила еще поспать. Тем не менее я успела обратить внимание на отсутствие журнального столика: чтобы выключить будильник, мне пришлось дотянуться до пола. Это окончательно разбудило меня, я поняла, где нахожусь и зачем мне надо вставать.