Приказчик без головы
Шрифт:
– Сейчас мы его самого пошлем. Прошка! – гаркнул Калина Фомич. – Ты это… Вместе с Гурием, того… На улицу. Пирожков купите, сбитня!
– В кухмистерской?
– В кухмистерской дорого. У Глебки. Как раз на углу стоит. Нате вот, – купец достал из кармана мелочь.
– Сию секунду!
– А вот спешить не надо! Покурите малость…
– Так уже вечер! Считаться пора! – запротестовал рябой приказчик.
– Че? – спросил хозяин столь угрожающе, что Сашенька заерзала на диване.
Похоже, она угодила в ловушку!
Рябой
– Ну-с, дорогая! С чего начнем?
Надо было любой ценой тянуть время.
– С шампанского, – пролепетала Сашенька.
Отличная идея! Будет чем огреть похотливого купца, если начнет приставать!
Несмотря на вес, Калина Фомич легко взлетел по лесенке на второй этаж. И тут же покатился обратно.
– Я тебе щас дам шампанского! Я тебе всю бутылку знаешь куда засуну? Снова за старое! Опять сучку в дом приволок?! – Задыхаясь, за ним бежала толстая баба в мятой неопрятной сорочке. Ее лицо было бледным и мокрым, в руках женщина сжимала грязную половую тряпку, которой от души хлестала Осетрова.
– Это попу… копу… покупательница…
– Не ври! Ты ведь клялся! Башмаки лизал!
Спустившись на первый этаж, баба, столь же толстая, как ее муж, сперва перевела дух, а потом завизжала на Сашеньку:
– Вон отсюдава!
Княгиня вскочила:
– Я, пожалуй…
Калина Фомич даже в размерах уменьшился. Виновато шепнул:
– Супружница моя больна. Давно не в себе.
– Сейчас я устрою тебе «не в себе»! – передразнила его жена и еще раз огрела тряпкой.
– Так его, так его, маменька! – сверху появилось еще одно создание, с виду хоть и молодое, но формами мало уступавшее родительнице.
– Ух, ведьма! – погрозил молодухе кулаком Осетров и учтиво обратился к Сашеньке: – Ввиду такого недоразумения, предлагаю вам выбрать отрез в любой из моих лавок. – Он сунул ей в руку бумажку с адресами и тихо-тихо добавил: – Трактир «Дедушка» в начале Большого. На чистой половине.
Ожидала Сашенька недолго – даже чай не успели подать.
– Немезида моя! – прозвучал знакомый баритон.
Всю жизнь Калина Осетров карабкался вверх, не до учения было, лишь в последние годы стал по театрам-операм хаживать. Слов там красивых нахватался, но вот значение их уточнить не удосужился.
Тарусова решила сменить тактику. Недооценила она купца. Такие, как Осетров, флиртуют лишь минуту-другую, а затем тащат в постель, что в ее планы не входило. Потому сказала строго:
– Позвольте-ка представиться еще раз. Законник Мария…
– Марьюшка! – игриво погладил ее по ручке Калина Фомич.
– …Никитична! Репортер «Столичных новостей»!
– Че? – уставился на невиданное доселе явление купец.
– Ниче! Пишу по делу Муравкина.
– Ну-ну! – Многоопытный Осетров мигом понял, что не обломится,
– Узнать кой о чем. К примеру, присутствовали ли вы, Калина Фомич, при ссоре Сидора Муравкина с его братом Антипом на крестинах?
– А с какого переполоха я откровенничать должен? Конечно, ежели… – купец кивнул вверх, где располагались нумера. Раз мадамка что-то выпытать хочет, значит, есть резон поторговаться. Что-что, а это Калина Фомич умел.
– Спасибо! В другой раз…
– Тогда и сказ в другой раз… – Осетров медленно поднялся.
Однако купеческая дочь Александра Тарусова тоже умела торговаться. Встала с безразличным видом:
– Вряд ли свидимся. Процесс на следующей неделе. Заметку надо ко вторнику сдать. Я, честно признаться, на всякий случай заскочила. Вдруг что знаете?
– Я много что знаю, – загадочно усмехнулся Осетров. – Но без соответствующей оплаты не скажу.
– И не надо. Раз такой вы вредный, напишу, что гнилыми тканями торгуете…
– Засужу, – улыбнулся Осетров. – И тебя, и газетенку твою вшивую…
– Покамест судитесь – разоритесь! – пообещала Тарусова. – Лавки ваши стороной начнут обходить…
Купец в бешенстве стукнул по столу. Газета была влиятельной.
– Ладно! Спрашивай!
Сашенька присела и достала тетрадку:
– На крестинах у Антипа были?
– Да! Восприемником! Послал Господь куманька-убийцу! Что еще?
– При ссоре Муравкиных присутствовали?
– Нет! – Калина Фомич тоже опустился на стул. – Я раньше ушел!
– Когда Сидора последний раз видели?
– Наутро. Всю ночь, скотина, шлялся неизвестно где. Я осерчал, велел вещи собирать и уматывать. Надоел…
– И что Сидор?
– Вякнул. Я – в рыльник. Ну и все! Шмотки свои забрал и ушел.
– А Антипа? Его после крестин видели?
Калина Фомич вздохнул. Бабенка ему нравилась – не передать как. Чем же зацепить? Как уломать? Орешек, видать, крепкий, но именно такие его больше всего и распаляли.
– Давай выпьем шампанского – и все-все расскажу…
– Некогда! Я про Антипа спрашивала.
Калина Фомич снова вздохнул:
– Антипа видел на поминках. Когда голову нашли.
– А в тюрьму к нему не ходили? – наугад выпалила Сашенька.
Осетров не отвечал. Тарусова подняла глаза. Калина Фомич смотрел на нее совсем иначе, безо всякого мужского интереса. Так хищники смотрят на обреченную жертву. Несколько раз дернул щекой, потом, глядя в упор, тихо сказал:
– Нет!
Сашеньке стало не по себе, очень хотелось отвести глаза. Но она нашла мужество задать самый главный вопрос:
– А Маруся где? Не знаете?
Осетров побагровел.
– Так, девка! – сказал он с неприкрытой угрозой. – Будя, поговорили. И запомни: еще раз встречу – шею сверну.