Приключения 1971
Шрифт:
Я невольно начал озираться по сторонам, словно опасаясь пиратской засады. Вспомнился сбивчивый рассказ Барсака о таинственной «королеве» острова и о ее шайке. Мы их пока ни разу не видели, никаких признаков своего присутствия на острове они не подавали, но наверняка наблюдали за нами, прячась где-то в зарослях. Не могло их не интересовать, почему мы, взяв на борт Барсака, не уплываем прочь. Хотя, наверное, у них есть рация, и они, возможно, подслушали наши переговоры с берегом и знают о скором прибытии катера с представителями властей.
Во всяком случае, места
А дальше приходится перелезать через трухлявый ствол упавшего дерева, чтобы тут же напороться на новую преграду из предательских острых шипов, раздирающих в клочья одежду и до крови царапающих кожу. Каждая ранка, полученная в этих тропических джунглях, потом наверняка превратится в болезненную и долго не заживающую язвочку.
Если же добавить сюда тучи москитов, свирепых летающих муравьев и еще какой-то бесчисленной мелкой кусачей нечисти, быстро пропадет всякое желание искать сокровища в этом сыром зеленом аду.
Удовольствие от вылазок на берег получали только наши биологи. Их все восхищало — и летающие муравьи, и москиты, и огромные ящерицы игуаны, весьма устрашающие на вид, похожие на доисторических чудищ. При нашем приближении они не проявляли ни малейшего страха, а начинали грозно покачивать головами, вызывая нас на бой. Можно было подойти к ним и даже схватить за длинный скользкий хвост.
Как и на недалеких отсюда Галапагосах, на острове Абсит причудливо смешивалась фауна умеренных широт и экваториальная. Рядом с игуанами тут можно было увидеть греющихся на камнях морских львов, а осенью, говорят, сюда даже заплывали из Антарктики пингвины.
Животные на этом островке вели себя вопреки всем законам логики. Не только игуаны, но и птицы фрегаты с огромными крыльями, и морские львы, греющиеся на прибрежных скалах, подпускали к себе людей почти вплотную. На острове нет никаких хищников, поэтому местные звери просто не привыкли бояться и спасаться бегством.
А в джунглях один из наших исследовательских отрядов случайно наткнулся на большое стадо кабанов. Они сначала атаковали биологов, так что многие поспешили забраться для безопасности на деревья, а потом с треском и шумом обратились в бегство. Одного удалось подстрелить, и оказалось, что это вовсе не дикий кабан, а одичавший потомок самых обыкновенных свиней, завезенных сюда кем-то из искателей кладов. Еще пираты, китобои и кладоискатели завезли сюда коз и коров, и все они тоже давно одичали, не подпускают человека близко в отличие от местных животных, диких, так сказать, испокон веков.
— Ну не проклятый ли остров?! — не преминул повторить и по этому поводу Леон Барсак.
Он не выражал ни малейшего желания сойти на берег, предпочитая отсыпаться в отведенной ему каюте или бродить из одного салона в другой, даже на палубу выходил
Улучив, когда у Володи Кушнеренко выдавался свободный момент, я с его помощью заводил с французом беседы, хотя штурману уже надоели обязанности переводчика.
Я пытался расспрашивать Барсака о приключениях, пережитых на острове «Не дай бог!», осторожно заводил речь о погибших товарищах, о самозванной «королеве»... Но Леон сразу мрачнел, начинал нервничать, отвечал туманно, сбивчиво и спешил уйти. Эти расспросы были ему явно не по душе, и я больше не начинал их, опасаясь показаться слишком назойливым. Гораздо охотнее Барсак рассказывал нам с Володей живописные подробности всяких своих прежних путешествий, с гордостью приговаривая:
— Я большой авантюрист, странствующий рыцарь Романтики. Я любитель тайн, и не нахожу покоя, пока не разгадаю их до конца. Меня интересует судьба пропавшего без вести путешественника, корабля, почему-то не вернувшегося из плавания. В поисках тайн я исколесил весь мир, побывал и в Африке, и в Южной Америке — и вот забрался сюда... О, поверьте мне, тайн здесь вполне достаточно! Пожалуй, даже больше, чем нужно.
Иногда к нам присоединялся Сергей Сергеевич. Он, растравивший всех пиратскими историями, совсем не интересовался вроде островом, с утра до вечера как ни в чем не бывало работал у себя в лаборатории или в отлично оборудованных мастерских, которыми всегда любит похвастать. На берег он больше не сходил, раза два нырнул было с аквалангом, но остался недоволен:
— Слишком много акул. А пугнуть их биологи не дают, говоря: нарушу им естественную картину.
Утром мне опять удалось упросить Володю хоть полчасика погулять на палубе со мной и с французом. Только мы разговорились, из двери рубки выглянул озабоченный Волошин.
Увидев нас, он вышел на палубу, потянулся так, что хрустнули косточки. За ним появился Казимир Павлович Бек — видимо, они только что освободились после оперативной летучки.
— Давайте хоть пройдемся, Казимир Павлович, — пригласил Волошин. — А то скоро совсем ходить разучимся. Тем более тут такая милая компания. Побеседуем за клады, как говорят в Одессе. Очень полезно после совещаний!
— Когда же, наконец, вы будете поднимать лодку? — в какой раз уже повторил свой вопрос Барсак.
— Задержка разве за нами? — развел руками Волошин.
— Бедный, бедный Джонни. Лежит там... в этой ужасной консервной банке, — мрачно перевел штурман и покачал головой точь-в-точь как Барсак.
— Н-да...
Все помолчали.
Барсак постоял, опустив голову, словно в почетном карауле у могилы погибшего друга, потом что-то произнес, наставительно подняв палец.
— Вся беда, что он не на ту лошадку поставил, — перевел Володя Кушнеренко. — Если бы Гаррисон не искал мифические клады на дне, а с такой же энергией взялся бы за поиски сокровищ Кито... мы бы их быстро нашли.