Приключения Альки Руднева
Шрифт:
Эти детали, как видно, убедили старика, но он все-таки решил проверить:
— А ну, давай посмотрим, что там за имущество.
Все четверо вошли в помещение. Диван и в самом деле, как говорил Петр, был продавленный, местами с ободранной обшивкой, но широкий. Петр, хотя и с усилием, но поднял верх дивана и вытащил две небольшие подушки и ватное одеяло, не менее драное, чем диван.
— Ну, что ж, хозяин, — согласился старик. — А эти, что же, постояльцы твои?
Антон и Алька, молчавшие до сих пор, переглянулись и разом забормотали:
— Мы… мы друзья…
— Понятно, — прервал старик, — друзья по несчастью. Тоже, небось, жить негде?
— Негде, негде! — вмешался Петр. — У меня пока поживут.
— У тебя, — с явной насмешкой сказал старик. — Тут другие хозяева объявились. Как бы всем нам не пришлось искать угол.
Догадка была настолько невероятной, что ребята опять растерялись. Это что же, такой чистый и опрятный старик тоже здесь живет? Словно поняв, почему мальцы снова онемели, дед сказал не без юмора:
— Я не с вами, у меня — второй этаж! А ну, хлопцы, пошли ко мне чай пить!
«Хлопцы» двинулись за стариком в комнату, находившуюся над полуподвалом, которую приметил Антон. Здесь было прибрано, у одной стены стояла софа, покрытая шерстяным пледом, у противоположной стены — стол со стульями и буфет с посудой, в углу — платяной шкаф. В общем, самая необходимая для жизни мебель. Петр огляделся и сказал:
— А раньше здесь пусто было. Это все ваше?
— Мое.
— А здесь теплой трубы нет. Как же вы зимой будете? Ведь холодно.
— А это на что? — и старик указал на «буржуйку», которую ребята сразу не приметили. — Я на ней и еду варю. Вот чай недавно скипятил, сейчас и попьем. Да вы садитесь за стол. Только руки сначала помойте, вон рукомойник!
Ребята, видевшие рукомойник разве что в кино, теперь с интересом разглядывали и его, и все остальное в этой необычной комнате. А главное, никак не могли понять, почему такой хороший, чистенький старичок здесь оказался.
— Зовите меня Степанычем, как все зовут. Я уж давно привык без имени, с одним отчеством, — говорил в то время дед, выставляя на стол колбасу, сыр, масло, хлеб и даже варенье.
Ребята уселись за стол, а Степаныч, указывая на варенье, говорил:
— Это от Кузьминичны, соседки моей. Она яблочное хорошо варит, как джем получается, можно на хлеб намазывать. Вот и намазывайте!
Ребята и без уговоров ели с большим аппетитом. Когда все насытились и немного разомлели от горячего чая, Степаныч сказал:
— А теперь рассказывайте, кого как зовут, почему на улице оказались. Ну, кто здесь старший? С тебя и начнем.
Но только Петр раскрыл рот, как под окном раздался громкий и долгий сигнал машины.
— Ну вот, опять приехали! — в сердцах стукнул по столу Степаныч. — Сейчас начнется.
Нежданный визит
Спустя две-три минуты в комнату без стука вошел еще молодой и довольно упитанный мужчина. Его вальяжная походка, манера говорить с ленцой и печать многозначительности на лице явно подчеркивали, что он находится на службе у высокого начальства. Пройдя на середину комнаты и немного помолчав, он обратился к Степанычу:
— Ну, что, Звягин, будем выселяться?
— А ты кто такой, чтобы меня об этом спрашивать? Шофер! Ну, вот и иди за свою баранку!
— Не хочешь со мной говорить, так иди к машине: там Вадим Николаевич…
— А чего я к нему пойду?! — перебил водителя Степаныч. — Это ему надо со мной поговорить? Так пусть выйдет из машины… к народу! Он же депутат, слуга народный! Или нет? Никуда отсюда не пойду, пока…
Решительную речь Степаныча прервали громкие и долгие гудки автомобиля.
— Вадим Николаевич уже нервничает, — забеспокоился водитель.
— А чего ему нервничать? — не унимался Степаныч. — Не дом — дворец себе отгрохал трехэтажный. Это на четверых! А что в его районе безобразия творятся, даже слышать не хочет! Не я к нему должен идти, а он ко мне и спрашивать, каково мне при его руководстве живется. А он меня, ветерана труда, почетного работника завода, даже не принял…
— Вспомнил! — теперь уже водитель перебил Степаныча. — Почетный работник он… Да того завода уже нет…
— Вот именно! Все порушено. А какой завод был! И не достучишься ни до кого. Эти «слуги» — как глухонемые. А вот уж когда выборы начинаются, тут они и слух, и голос обретают. Так уговаривают, столько наобещают… Как в кресло сел — обо всем забыл.
— Ну, ладно, дед, кончай демагогию разводить. Не все такие. Ты лучше спускайся, нехорошо у занятого человека время отнимать. Скажи спасибо, что Вадим Николаевич еще бульдозер сюда не прислал, другой бы уже давно распорядился, а этот все тебя уговаривает.
— Да уж спасибочки… В самом деле, что с нами церемониться? Подцепил бульдозером — и на свалку! Только я уж и так на свалке… на свалке жизни оказался.
— Ты сам виноват!
— Ах, са-а-ам?! Значит, это я такие порядки установил, что честного человека можно в два счета вокруг пальца обвести? Вот иди к своему Вадиму Николаевичу и…
Степаныч не успел договорить, как дверь открылась, и на пороге появился собственной персоной руководитель администрации одного из районов города. Оглядываясь по сторонам, Вадим Николаевич сделал несколько шагов, словно выбирая себе место. Степаныч язвительно произнес:
— Я же говорил, слуги народа сами идут к народу. Особенно перед выборами. А уж скоро, меньше месяца осталось. Ваши плакаты — на всех заборах. На второй срок хотите? Это как народ решит.
— Причем здесь выборы? — спокойно и внушительно сказал Вадим Николаевич. — Вы срываете реконструкцию района. Столько средств и сил уже вложено, а мы не можем продолжать строительство из-за вашего упрямства. Или вам хочется, чтобы эти полуразрушенные хибары здесь вечно стояли? А еще считаете себя патриотом города, почетным работником…