Приключения Флика, или Жизнь жуков с иллюстрациями
Шрифт:
— Ну вот! Ради колонии и угнетенных букашек всего мира! — с этими словами он уцепился за стебелек былинки и спрыгнул в пустоту. Зрители, стоявшие на крутом берегу, невольно вскрикнули.
— Ого-го! — закричал Флик, летя по ветру к другому берегу, и оглядываясь на три маленькие фигурки, едва видневшиеся на краю обрыва. Мальчишки стояли, ошеломленные, а Дора, в полном восторге, прыгала и кричала:
— Пока, Флик! Возвращайся скорее!
Флик, летя через ущелье, смотрел вниз, и видел под собой сухое, все в огромных трещинах,
— Удачи, Флик! — пронзительно кричала ему вслед Дора.
— Пока! — отозвался Флик.
Но в этот момент неожиданный порыв ветра закружил былинку и швырнул ее вниз. Флик вместе со своей былинкой со всего размаха врезался в громадный камень, лежавший у самого берега. Былинку унесло ветром, а Флик так и остался лежать на камне.
Зрители замерли, но через несколько секунд Флик зашевелился, приподнялся, и, обернувшись к Острову, закричал:
— Все отлично!
— Мой отец прав: он умрет, — мрачно констатировал младший из подростков.
— Вот увидите, — опять вступилась Дора, — он найдет и приведет самых-самых свирепых жуков во всем мире!
На арене цирка выступал огромный, свирепый жук-носорог. Он раз за разом наскакивал на укротительницу — паучиху Рози, а та, смело перекрывая ему дорогу, щелкала бичом, и жук каждый раз отскакивал, побежденный. Зрители замерли.
Но вдруг один из ударов бича Рози неловко попал жуку прямо по губе, а это у носорогов очень нежное место. Жук взвизгнул от боли, замер, и, захныкав, как обиженный ребенок, опрокинулся на спину.
— О, господи! — воскликнула Рози, бросаясь к своему «страшному зверю». — Дим, прости меня! Я не хотела! Я нечаянно! Бобо? Где бобо? Покажи, Рози подует, и все пройдет!
Номер был безнадежно испорчен. Многие зрители, большинство которых составляли зеленые навозные мухи, покинули свои места, и, улетая прочь, громко возмущались:
— Фу, в нашем сортире и то не увидишь такой мерзости! Что за чушь, смотреть не на что!
А одна громадная муха, с радужным синим брюхом и красной головой, подскочила к хозяину цирка — это был блох Пети, и воскликнула:
— Эй ты, слушай, верни мне мои деньги! Я не желаю дальше смотреть эту чепуху!
— После начала представления никаких возвратов! — отозвался тот, и совершил великолепный прыжок на другой конец арены, подальше от разгневанного зрителя — ведь недаром он был блохой!
По рядам тем временем сновали разносчики и вовсю расхваливали свой товар:
— Попкорн, попкорн! Кто его съест, никогда больше не почувствует голода!
— Сахарная вода с дихлофосом! Любого валит с ног за пять минут! Только для настоящих мужчин!
Пети в отчаянии ворвался за кулисы:
— Мы теряем публику! Эй, клоуны, живо на сцену!
— Я не намерен выступать на пустой желудок! — откликнулась с сильным немецким акцентом громадная зеленая гусеница.
— Выступишь,
Толстый Хаймлих, ленивый, медлительный и всегда голодный, тяжело вздохнув, направился к выходу на арену. За ним проследовал Френсис — божья коровка, красная с черными пятнышками на надкрыльях.
Последним шел палочник — чрезвычайно похожий на сухую ветку, очень высокий и худой. Он шел, грустно вздыхая и заламывая руки:
— Эмиль, какой смысл? Какой смысл мне туда выходить? Они снова осмеют меня!
— Слим, оставь свою философию! Не сейчас! — воскликнул Пети, приоткрывая штору возле входа на арену. — Ведь ты же — клоун, и ты должен радоваться, когда над тобой смеются!
— Нет, это потому, что я — вещь! Ты вечно держишь меня за швабру, за трость, за жердь! За щепку! — с этими словами Слим, согнувшись, схватил маленького Пети поперек туловища, и поднес к своим трагически закаченным глазам.
— Ты, ходячая жердь! Это же смешно! Пошел!
— Ты паразит! — мрачно констатировал Слим, направляясь на арену.
Над выходом сидел толстый паук, изображая собой целый оркестр — каждой из своих восьми лап он играл на каком-то инструменте. Тут были тарелки, барабан, тромбон, что-то еще… А на площадке под самым куполом притулились два светлячка, в задачу которых входило изображать прожектора. Как раз в эту минуту один из них задремал. Второй, увидев, что артисты уже на сцене, бесцеремонно пнул напарника, и оба они направили свои лучи на клоунов, начавших выступление. На голове Френсиса и Слима были шапки в виде венчиков цветка, они пританцовывали, и Слим напевал:
— Тра-ля-ля-ля! В воздухе весна! А я — цветочек… сказать которому абсолютно нечего…
Тут на арене появился Хаймлих. На хвост его был надет пластиковый стаканчик в желто-черную полоску, заканчивающийся колючкой, которая должна была изображать жало, а к спине были привязаны два сухих листика на манер крылышек.
— А-а-а! Пчела! — завизжал, отскакивая, Френсис, когда Хаймлих приблизился.
Подпрыгивая, Хаймлих направился к «цветам»:
— Я — симпатичный маленький шмель! Ля-ля-ля!
Френсис и Слим побежали вокруг арены, Хаймлих устремился за ними, бормоча:
— Помедленнее! Ви — цветы, ви не должны убегайт! — но те его не слушали.
В первом ряду сидели несколько мух, и облизывали большой кусок мороженного. Хаймлих заметил это и устремился к ним, забыв обо всем на свете:
— О, мороженное! Дай откусить, малыш! — и он уже раскрыл рот, потянувшись к лакомству.
Но «малыш» моментально взлетел и оказался между вожделенным куском и Хаймлихом, так что тот отшатнулся. А сидевший рядом зеленый навозный мух закричал Френсису: