Приключения и фантастика (сборник)

Трублаини Николай Петрович

Ольга хотела набрать жидкости, но во что? Тогда она подставила сумку - пусть намокнет брезент!
– отец распознает, что это такое. И кинулась прочь из храма.

ФИЛОСОФИЯ ДИКА

–  Мистер Загорски!
– воскликнул Дик, оставляя лопату.
– Как все это глюпо!

–  Что?
– Николай схватил лопату и начал сердито выбрасывать землю. Собственно, это была не земля, а пыль, слежавшаяся пыль. Приходилось часто протирать стекла скафандра. Это злило радиста, а тут еще этот

босс со своей болтовней.

–  Что глупо?
– переспросил Загорский.
– Не хочется копать, да?

Объяснялись на немецком языке - Николай знал его лучше, чем английский.

–  Глюпо сидеть на этом безлюдном светиле, когда там, у самого моря - роскошная вилла, шикарное авто… яхта… и элегантные женщины… любящие повеселиться. Вы каких любите - толстых или тоненьких?

–  Фу, противно слушать! И как вас, таких циников, только земля держит?
– простодушно удивлялся Николай, работая за двоих. Канава уже была вырыта до колен.
– Ну, скажите, зачем вы нужны? Ни материальных, ни духовных ценностей вы не создаете!

Дик ходил, как по раскаленной сковородке. С одной стороны его припекало Солнце, а с другой - донимал холод. В его скафандре, как видно, испортился обогреватель. Вот и приходилось все время поворачиваться то туда, то сюда.

–  Суть жизни, мистер Загорски, не в том, чтобы создавать, как вы говорите, материальные ценности. Для этого есть другие, множество других… Суть в том, чтобы пользоваться этими материальными ценностями! Не возражайте: я заранее знаю, что вы скажете: «эксплуатация человека человеком» и тому подобные громкие слова. Но если бы вы серьезно вдумались в историю человечества, то увидели бы, что вся она - борьба за перераспределение материальных благ. Возьмите все восстания, революции и войны со времен Римской империи. Разве рабы восставали не для того, чтобы захватить себе богатство? А французская революция - разве у нее были не те же идеалы? А что говорит ваша, коммунистическая библия? «Пролетариату нечего терять, а приобрести он может все». Приобрести!

–  Вы, я вижу, теоретик!
– перебил его Загорский.
– Жаль только, что «философия» ваша волчья, «Человек человеку волк» - вот ваше кредо. И где уж вам понять марксизм и идеалы социалистической революции, которая не заменяет одного эксплуататора другим, а уничтожает всякую эксплуатацию!

–  Ах, что вы там, коммунисты, ни говорите, а богатым быть лучше, чем бедняком! И патриции, и плебеи, и рабы, - всех унесла смерть. Но патриции ели из серебряной и золотой посуды, купались в мраморных бассейнах, а плебеи и рабы гнули спины под тяжкой ношей жизни.

Загорскому, видно, надоело слушать это философствование, он перестал отвечать и молча налегал на лопату. «Солнце ходит все ниже, - тревожился он.
– Удастся ли стартовать до наступления ночи?» Теперь уже он жалел, что их ракета такая громадная…

–  И все-таки глюпо, мистер Загорски…

–  Идите лучше вот покопайте, Дик!

–  Не хочу!

–  Что?
– выпрямился Загорский.
– Отказываетесь?

–

 Да.

–  Что же вы предлагаете?
– сдержанно спросил Николай.
– Может быть, есть какой-то иной способ вернуться на приморскую виллу?

–  Конечно, есть! Только выслушайте меня спокойно… быстро заговорил Дик.
– Дело в том, что нашу аварию, безусловно, заметили наблюдательные пункты. И я уверен, что сюда прибудет вторая наша ракета! Она уже готова. Вскоре надо ожидать…

–  Ну и хорошо, - перебил его Николай,

–  Но хватит ли нам кислорода… на всех?

–  Вот это уже вопрос!
– добродушно сказал Николай.
– Через сколько часов может прибыть ваша ракета?

–  Кто же знает…

–  Ну, так нечего на нее и полагаться, надо копать!

–  Чепуха, мистер Загорски. Я вижу, что из этого ничего не выйдет. Но я знаю и другое. Будь нас не пятеро, а двое, то кислорода хватило бы…

–  Если бы да кабы…

–  А раз нас пятеро, то всем, очевидно, придется погибнуть. Разве это не глюпо? А ведь этого можно избежать…

–  Как же это?
– удивился Николай.

–  А вот как. Плугарь уехал… Они могут и не вернуться. То есть я хочу сказать… - Дик говорил паузами, словно взвешивая каждое слово,

Загорский отставил лопату.

–  Что, что?

–  Мы переживаем с вами, мистер Загорски, очень важный, я бы сказал, фатальный момент, - вкрадчиво зазвучал голос Дика.
– Вы правы: виллы, женщины и все прочее - это, конечно, чепуха. Есть материя высшего порядка! Мы стоим на грани гибели - вот почему я буду откровенен и расскажу вам то, чего при иных обстоятельствах не рассказал бы… Так вот… самое высшее, самое важное на земле - это организация общества, его существования и производственной деятельности. А для этого нужна крепкая, стальная власть над людьми!

Радист насторожился. Оказывается, его собеседник не такой уж наивный буржуа, каким вначале прикидывался. В его словах, в тоне, каким эти слова были произнесены, чувствовалась какая-то злая сила, зловещий заряд энергии.

–  А при современном развитии науки и техники, - хладнокровно продолжал Дик, - власть умножается, усиливается в сто, в тысячу раз! Представьте: будь у Цезаря радио, реактивные самолеты!.. Будь у него вся та техника, которая служит сейчас для поддержания порядка в обществе… вы меня понимаете?

–  Не совсем, - ответил Загорский.

–  Так вот: я возглавляю самую мощную в мире монополию. Капитал ее превышает бюджеты некоторых крупных государств… Я устанавливаю на биржах погоду, уничтожаю, поглощаю конкурентов, поручаю формировать правительства и, если они не удовлетворяют нас, прогоняю их. Моя монополия - это подлинная империя, которая захватила в свою орбиту полмира. Но…

–  Но… не можете проглотить?..
– перебил Николай.

Дик махнул рукой, сжатой в кулак.

–  Не то, Загорски. Я не акула, чтобы только глотать. Это примитив. Мне надоело быть закулисным режиссером… Я хочу выйти на авансцену. Выйти и… показать себя!