Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня!
Шрифт:
— Но мою челюсть нашли на Марсе под вулканом Никс-Олимиик, — пробормотал Бел Амор.
— Давайте договоримся: быстрее света двигаться нельзя, летающие тарелки не существуют, мысли на расстоянии передаются посредством телефона и разных там электромагнитных волн, а время движется в одном направлении — в будущее. Нижние челюсти не могут раздваиваться и находиться одновременно у вас во рту и иод вулканом Никс-Олимпик. Вас кто-то разыграл. Какой шарлатан выдал вам эту бумажку?
Бел Амор ничего не ответил, потому что наконец понял, что его только что сравнили с каким-то
— Но как сюжет для фантастического рассказа… — насмешливо прокричал Адмирал вдогонку.
В коридорах Службы Охраны Среды уже летали слухи.
Слово «слухи» Бел Амор относил к насекомым типа гнуса — оно умело кусать, летать, ползать и быть неуловимым. Коллеги-оперативники куда-то от него попрятались. Бел Амор понял, что перестанет себя уважать, если не доведет этот сюжет до конца. К черту ударную концовку, пусть будет безударная, лишь бы была. Он найдет ее, жизнь па Марсе.
Он пошел к непосредственному начальству, взял месячный отпуск за свой счет, выписал на складе какую-то арестантскую тачку с одним колесом, лом, кайло и набор лопат, и отправился на Марс искать самого себя.
Его никто не провожал, лишь старенький подполковник из отдела кадров испуганно выглянул в окно и сделал жест, будто хотел то ли перекреститься, то ли постучать пальцем по лбу.
У подножия величайшего в Солнечной Системе вулкана Никс-Олимпик стоял каменный столб с надписью:
2
Бел Амор привязал к столбу канат, разметил по радиусу круглый участок и оцепил его колючей проволокой. Потом надул двухкомнатную палатку. Стабилизатор, сидя на камне, с интересом наблюдал за ним.
«Заткнись», — подумал Бел Амор, хотя Стабилизатор с момента посадки не произнес ни слова.
Неработающий робот всегда раздражает.
Бел Амор развесил на колючей проволоке красные флажки и таблички с надписью:
Знаменитый вулкан удивленно поглядел сверху на его старания и закашлялся дымом.
«Заткнись», — мрачно подумал Бел Амор, и Никс-Олимпик удивленно заткнулся.
Бел Амор забрался в палатку, выпил сто грамм, поужинал и погасил свет. За окном начался кровавый марсианский закат. От земных закатов он отличался особой мрачностью — красные и черные слоистые небеса чередовались и напоминали траурную повязку, а звезды, в отличие от земных, светили не дыша и не мигая, как в почетном карауле у гроба. Гигантская вулканическая гора закрывала здесь полнеба, ее заснеженная вершина выглядывала чуть ли не в космос. Как тут заснешь?
Из-за вулкана бесшумно и быстро взошел Фобос, за ним побежал Деймос — с таким таинственным видом, будто они только что кого-то зарезали на
«Вы тоже заткнитесь», — подумал Бел Амор и завернулся в одеяло.
Фобос и Деймос обиженно заткнулись. Все на Марсе притихли. Грубиянов нигде не любят, даже на Марсе.
Всю ночь Бел Амору снились Фобос и Деймос, летающие гробы и клацающие челюсти; он просыпался, вздрагивая от страха и ужаса.
Утром Бел Амор принялся за поиски самого себя.
Первым делом он запустил резервный двигатель, расчистил участок от пыли и снял поверхностный слой грунта. Мелкие камни, попавшие в ловушку, внимательно осмотрел. Над вершиной Никс-Олимпика собирались мелкие розовенькие облачка — как видно, у них здесь было постоянное место встречи. На Марсе так мало облаков!
Бел Амор хмуро посмотрел на эту идиллию и вонзил лопату в мерзлый грунт.
Лопата тут же сломалась.
Тогда Бел Амор принес лом, кайло и запасную лопату и принялся рубить, дробить, долбать и копать. Мелкий грунт и ржавчину просеивал, а пустую вулканическую породу нагружал в арестантскую тачку с одним колесом, плевал на ладони, катил и вываливал за пределы участка. Он пытался ничего не пропустить и не делать работу на «тяп-ляп» — глупо тяпать и ляпать, когда ищешь самого себя.
«Себя редко находят сразу, себя долго собирают и склеивают по мелким фрагментам, и на это занятие иногда уходит вся жизнь», — думал Бел Амор, хотя ломовая работа не располагала к раздумьям.
В полдень он вынул из сита какой-то белесый камешек, обдул его, внимательно осмотрел, улыбнулся впервые за много дней и завернул камешек в носовой платок.
К вечеру на ладонях вздулись жгучие пузыри.
Ночью над вулканом, заглядывая в его жерло, зависла голубая Земля.
Во сне опять Страх и Ужас.
3
Утром поясница как простреленная.
Через неделю Бел Амор стал походить на собственный скелет. Земляные работы продолжались. Каждый вечер он приносил в палатку несколько окаменевших костей, груда на столе росла, она напоминала остатки каннибальего пиршества.
Бел Амор упрямо продолжал рыть землю, хотя прекрасно понимал, что это была не земля, а марсианский грунт. Ему нравилось рыть именно землю. Это слово здесь было к месту.
«Приземляться на Марс» — правильное выражение, — думал он, ворочая ломом громадный оплавленный камень. — На Марс приземляются, к астероидам пришвартовываются, в Юпитер погружаются, а на Меркурий осторожно садятся, как на раскаленную плиту. У каждой планеты своя посадка.
Прошел месяц. Отпуск закончился.
Каждый божий день без выходных Бел Амор продолжал рыть землю.
Еще через месяц прямо над головой он услышал оглушительный выстрел раскрывшегося парашюта.
Кого-то сюда несло…
По его душу.
Это был черный фургон с пиратской палеонтологической эмблемой на борту — черепом и двумя перекрещенными костями. Не снижая скорости, фургон отбросил тормозной парашют, с грохотом зашел на посадку и чуть не врезался в вулкан.
В недрах Никс-Олимпика что-то громко булькнуло.