Приключения Конана-варвара (сборник)

Говард Роберт Ирвин

Затем он извлек из золотой клетки почтового голубя, к лапке которого привязал золотой проволочкой пергамент, скатанный в трубочку. Быстро подойдя к оконному переплету, он подбросил птицу в ночное небо. Сначала она упала вниз, потом захлопала крыльями, выровняла свой полет и исчезла в темноте стремительной тенью. Подхватив свой шлем, меч и накидку, Керим Шах выбежал вон из комнаты и спустился по винтовой лестнице.

Район, где располагалась тюрьма Пешкаури, от остальной части города отделяла массивная стена, в которой имелась всего одна арочная дверь, окованная железом. Над аркой горел багровым пламенем факел, а рядом с дверью стоял – точнее, сидел на корточках – стражник с копьем и щитом.

Этот воин, навалившийся

всем телом на копье и время от времени зевавший во весь рот, внезапно вскочил. Ему казалось, что он ни на мгновение не смыкал глаз, но вот перед ним уже стоял какой-то человек, ухитрившийся подойти к нему совершенно бесшумно. На мужчине была накидка из верблюжьей шерсти и зеленый тюрбан. В мерцающем свете факела черты его лица казались смазанными, но в багровых отблесках пламени его глаза искрились странноватым сиянием.

– Кто идет? – требовательно окликнул его воин, выставляя перед собой копье. – Ты кто такой?

Незнакомец, похоже, ничуть не смутился, хотя наконечник копья уперся ему в грудь. Он напряженно смотрел стражнику прямо в глаза.

– Что ты должен делать? – вдруг задал он странный вопрос.

– Охранять ворота! – заплетающимся голосом машинально ответил стражник; он вдруг оцепенел, превратившись в статую, и глаза его остекленели.

– Ты лжешь! Ты должен повиноваться мне! Ты взглянул мне в глаза, и твоя душа более тебе не принадлежит. Открой дверь!

Неловко, с тяжеловесной грацией марионетки, стражник развернулся на каблуках, вытащил из кошеля на поясе здоровенный ключ, повернул его в массивном замке и распахнул дверь настежь. Затем он вытянулся по стойке «смирно», глядя перед собой невидящим взором.

Из тени выскользнула женщина и положила горячую руку на плечо гипнотизера.

– Вели ему привести для нас лошадей, Кхемза, – прошептала она.

– В этом нет необходимости, – ответил ракша. Слегка повысив голос, он обратился к стражнику: – Ты мне более не нужен. Убей себя!

Словно пребывая в трансе, воин упер конец копья в подножие стены, а наконечник прижал к животу, чуть пониже ребер. После чего он медленно и равнодушно налег на него всем телом так, что копье пробило его насквозь, и острый кончик показался на спине между лопаток. Соскользнув вниз по древку, он замер. Копье теперь уже на всю длину торчало из его тела, словно стебель какого-нибудь жуткого растения.

Девушка уставилась на него с болезненным восторгом и не могла отвести взгляда до тех пор, пока Кхемза не взял ее за руку и не повлек за собой в ворота. Факелы освещали узкое пространство между наружной и внутренней стенами, и в последней через равные промежутки были прорублены арочные дверные проемы. По этому пятачку взад и вперед прохаживался стражник, и когда ворота распахнулись, он неспешно направился к ним, вполне уверенный в том, что во внутренний проход тюрьмы никак не могут попасть посторонние. Посему он был неприятно удивлен, когда из-под арки показались Кхемза с девушкой. Но к тому времени было уже слишком поздно. Ракша не стал тратить времени на гипноз, хотя для девушки его действия все равно отдавали магией. Стражник с угрожающим видом опустил копье и открыл рот, чтобы поднять тревогу, и тогда на его крик непременно примчались бы другие копейщики из караульных помещений, расположенных в обоих концах внутреннего прохода. Кхемза левой рукой отвел наконечник копья в сторону, словно это была безобидная соломинка, а его правая рука метнулась вперед и тут же отпрянула, на мгновение приласкав шею стражника. Воин молча повалился лицом вперед, а голова его вывернулась под неестественным углом.

Кхемза не удостоил его взглядом. Вместо этого чародей направился к одной из арочных дверей и приложил ладонь к тяжелому бронзовому замку. С громким скрежетом дверь распахнулась внутрь. Перешагивая через порог вслед за своим спутником, девушка обратила внимание, что тиковое дерево разлетелось в щепки, бронзовые

засовы согнулись в гнездах, а петли попросту порвались и соскочили с креплений. Тысячефунтовый таран, который раскачивают сорок здоровенных мужчин, не смог бы нанести преграде более сокрушительный урон. Кхемза был опьянен свободой и собственной силой, наслаждаясь обретенным могуществом и пробуя его, – так юный гигант без нужды играет мускулами, гордясь своим физическим совершенством.

Сломанная дверь привела их в маленький двор, освещаемый факелом. Напротив двери виднелась широкая железная решетка. Один из прутьев стискивала чья-то волосатая рука, а в темноте за нею сверкали белки глаз.

Кхемза несколько мгновений постоял молча, вглядываясь во тьму, откуда на него с не меньшим напряжением смотрели блестящие глаза. Затем рука колдуна нырнула в складки накидки, а когда вновь показалась оттуда, он разжал пальцы, и на каменные плиты двора просыпалась горстка сверкающей пыли. В ту же секунду внутренний дворик осветился вспышкой зеленого пламени. В ее недолгом сверкании тела семерых человек, неподвижно стоящих за решеткой, высветились в мельчайших подробностях: высокие, заросшие волосами мужчины в потрепанной одежде горцев. Они не проронили ни слова, но в глазах их плескался страх смерти, а волосатые пальцы вцепились в прутья решетки.

Пламя погасло, а свечение осталось, превратившись в сгусток яркой зелени, с шипением пульсировавший на каменных плитах у ног Кхемзы. Горцы не сводили с него напряженных взглядов. Он задрожал и вытянулся, а потом превратился в светящийся зеленый дымок, спиралью завивающийся кверху. Он изгибался, как огромная призрачная змея, а потом вдруг расширился сверкающими складками и завитками. Вскоре сгусток огня вырос до размеров облака, беззвучно скользящего над каменными плитами – прямо к решетке. Горцы напряженно следили за его приближением; они так сильно стискивали прутья, что те вздрагивали в такт их дыханию. Губы раздвинулись, но с них не слетело ни единого звука. Зеленое облако накатилось на прутья и скрыло их из виду; словно туман, оно просочилось сквозь решетку и окутало находящихся в камере мужчин. Из зеленых складок долетел сдавленный крик, как если бы человек внезапно с головой ушел под воду. На этом все было кончено.

Кхемза коснулся руки девушки, которая стояла, приоткрыв рот, расширенными глазами глядя на происходящее. Она машинально повернулась, чтобы уйти вместе с ним, но потом все-таки оглянулась. Туман уже рассеивался; рядом с решеткой она заметила пару торчащих вверх ступней, обутых в сандалии… Она мельком увидела смутные очертания семи неподвижных, лежащих ничком фигур…

– А теперь идем к жеребцу, быстрее которого еще не было в конюшнях смертных, – сказал Кхемза. – Мы будем в Афгулистане еще до восхода солнца.

4. Встреча в Проходе

Впоследствии Дэви Ясмина так и не смогла припомнить всех подробностей собственного похищения. Полнейшая неожиданность и стремительность происшедшего оглушили девушку, она лишь смутно отдавала себе отчет в событиях, водоворотом закружившихся вокруг нее: обескураживающая хватка крепкой руки, сверкающие глаза похитителя и его жаркое дыхание, обжигающее кожу. Прыжок из окна на парапет, безумный бег по стенам и крышам, страх падения, сковавший ее по рукам и ногам, бесшабашный спуск по веревке, привязанной к одному из зубцов стены, когда варвар спустился на землю чуть ли не бегом, а жертва безвольно повисла на его загорелом плече, – все это безнадежно перепуталось в голове Дэви. Она смутно помнила, как он гигантскими прыжками несся в тень деревьев, таща ее на себе с такой легкостью, словно она была ребенком, а потом взлетел в седло яростного бхалканского жеребца, который встал на дыбы и злобно зафыркал. Затем ее настигло ощущение полета, и бешено стучащие копыта высекали искры из усеянной мелкими камешками дороги, когда конь стремглав помчался в горы.