Приключения осинового кола, или Буратино на Службе Святой Инквизиции
Шрифт:
Затем старик раздосадовано махнул рукой и всерьез задумался о том, что из табуретки, если разобрать ее на составные части, мог бы получиться еще один сын — возможно, более послушный. Таракан с ним согласился.
— Спешите видеть! Только один раз и только сегодня! Театр Политической Карикатуры Доктора Изобразительно-Искусственных Наук Кукрыникса-Шмукрыникса! Чрезвычайно смешные карикатуры на Гарибальди, Макиавелли и Венецианского дожа — всего за четыре сольдо!
Надо ли говорить, что Буратино тут же продал Некрономикон за четыре сольдо какому-то слоняющемуся
Доктор Изобразительно-Искусственных Наук Кукрыникс-Шмукрыникс был, прямо скажем, существом необычайным. С первого взгляда можно было подумать, что он неимоверно толст и бородат. Приглядевшись получше, однако же, вы понимали, что Кукрыникс-Шмукрыникс был Франкенштейном — он состоял сразу из трех художников, из которых, после некоторого несчастливого для них происшествия — а именно, непредусмотрительно опубликованной карикатуры на семейство Борджиа — запчастей осталось примерно на полтора человека. Чтобы никому из троих не было обидно — ничего не было выброшено, и все полтора комплекта были сшиты в одно-единственное тело. Борода же прикрывала уродливый шов, пересекавший горло, и торчащую из живота третью ногу.
Главный Творческий Секрет Кукрыникса-Шмукрыникса заключался в открытии, что если нарисовать кого-нибудь голым и с маленьким членом, то всем будет очень смешно. Если же нарисовать не просто кого-то, а какую-нибудь знаменитость — то все вообще животики надорвут.
Первый из трех художников, составлявших Кукрыникса-Шмукрыникса, умел худо-бедно рисовать голову и туловище, второй пририсовывал получившейся заготовке комический член, а поскольку портретное сходство всегда оставляло желать лучшего, то, чтобы никто не обознался, третий художник — единственный, знавший буквы, делал хлесткую подпись. Например: "Энто голый граф Сфорца!". Или такую: "Смотрите, Дизраэли бес трусоф!"
Публика ухохатывалась.
Правда, злопыхатели утверждали, что жанр микрофаллической полит-карикатуры на самом деле был изобретен древнегреческими скульпторами, изображавшими политических лидеров и прославленных воинов соседних недружественных стран так, что посетители музеев до сих пор иногда обделываются со смеху в зале античного искусства.
Буратино, вместе со всеми, купившими билет на представление, вошел в зал и принялся рассматривать карикатуры, коих было видимо-невидимо. Практически, здесь можно было обнаружить портрет кого угодно мало-мальски известного.
Кроме членов семейства Борджиа — по понятным причинам.
Стараясь рассмотреть микроскопические подробности Джузеппе Гарибальди, Буратино и не заметил, как подошел к карикатуре вплотную и проткнул ее своим длинным носом.
Публика приглушенно ахнула. На горизонте появился злой — точнее, очень злой, Кукрыникс-Шмукрыникс.
— Ах ты, маленький вандал! — гневно воскликнул Доктор Изобразительно-Искусственных Наук, — за тот ущерб, что ты нанес мировому искусству, ты можешь расплатиться одним-единственным образом: ты прямо сейчас же отправишься на целлюлозо-бумажный комбинат, где из тебя сделают пачку высококачественной мелованной бумаги, на которой я смогу нарисовать множество новых злободневных карикатур!
Кукрыникс-Шмукрыникс уже было протянул к Буратино свою толстую волосатую лапу (на самом деле, сшитую из двух рук),
Гарибальди выл все тише и тише, и, наконец, особенно жалко всхлипнув, умер.
— Этот малец спас нас от смерти! — воскликнул растроганный Кукрыникс-Шмукрыникс. — К тому же, он, как мне кажется, вывел из тупика наш творческий коллектив — не секрет, что техника микрофаллической карикатуры начала изживать себя. А сейчас мне пришло в голову, что если нарисовать кого-то голым и с очень длинным носом…
Публика одобрительно загудела.
— А у моего папы Карло над камином тоже висит ваша карикатура, — сказал Буратино, чтобы поддержать разговор. — Там голый Дэн Браун. Он жарится на углях, но, судя по второстепенным деталям, ему все равно очень холодно.
Праздные разговоры в зале разом прекратились, и после нескольких секунд полного молчания от стены к стене прошелестело: "Картина с Дэном Брауном над камином! Та самая! У старого Карло! Дайте ему кто-нибудь пять золотых монет — и пусть помалкивает!"
— На, Буратино, возьми эти пять золотых и ни в чем себе не отказывай, — елейным голосом пропел Кукрыникс-Шмукрыникс. — И ни в коем случае не пытайся проникнуть за две…
— Шшшшш! — зашипели присутствующие.
— У кого-то тут слишком длинный язык, — пробубнил точильщик ножей, разглядывая прекрасно заточенный топор. На Кукрыникса-Шмукрыникса при виде топора нахлынули ужасные воспоминания — он инстинктивно дернулся, да так сильно, что чуть не развалился на части.
— А почему ваши золотые монеты не желтые, а белые? — удивленно спросил Буратино. — Золото должно быть желтым!
— Хмм, — смутился Кукрыникс-Шмукрыникс, — возможно, вас, юноша, дезинформировали. Может, вы видели какое-то обоссанное золото. Или, например, заржавевшее. А я свои монеты содержу в чистоте и в сухости — если быть более точным, то в швейцарском банке. Берите, пока дают, а то я могу и передумать!
— Только попробуй! — тихо, но отчетливо прорычал точильщик ножей и вновь принялся старательно изучать режущую кромку топора.
С пятью золотыми (причем, не обоссаными!) монетами в кармашке и крепнущим с каждой секундой желанием как можно быстрее выяснить, что же находится там, в каморке Папы Карло, за страдающим от холода над пламенем камина Дэном Брауном — Буратино, весело подпрыгивая на одной ноге, выскочил из Культурного Центра и понесся навстречу приключениям. И, разумеется, поскольку Буратино так и не добрался до школы и не изучил географию и природоведение, то он не имел понятия, почему на его деревянном туловище, на участке тела, спрятанном в шортиках, небольшой кустик моха имеется только с одной стороны, и как это можно использовать в ориентировании на местности. А потому, желая как можно быстрее добраться до дома, он понесся в прямо противоположном направлении.