Приключения в приличном обществе

Грим

– Но где же я вам проблему возьму?
– спросил я.

– Как это можно существовать без проблем? Нет проблемы - нет человека. Меня устроит проблема любого характера. За это, - видя мои колебания, добавил он, - я подарю вам пистолет.

Тут я задумался. Решить кое-какие проблемы с помощью этого человека, да еще получить за это наградное оружие? Конечно, не стоит полностью полагаться на такого Кузьму, но все-таки...

– Проблема очень уж личная, - пробормотал я.

– Ничего, выкладывайте.

– Есть некая женщина...
– всё еще колеблясь, сказал я.
– Графиня. Вдова. Мне кажется,

мы влюблены друг в друга. Но эти стены, - я обвел взглядом Никанорову конуру, хотя он, думаю, понял, какие стены я имею в виду, - эти стены служат непреодолимым препятствием для того, чтобы мы соединили наши судьбы. Она, конечно, готова следовать за мной всюду, даже сюда, но я не могу от нее такой жертвы принять. Я решил отсюда бежать, - заключил я.

– Бежать!
– воскликнул курильщик, роняя на одеяло сноп искр.
– Бежать? Нечего и пытаться бежать отсюда наружу.

– Но ведь бегут, - возразил я.

– Но ведь возвращаются, - парировал он.
– Все возвращаются! Я вам устрою окончательный побег.

– Почему же они возвращаются?
– спросил я, действительно припомнив эту странную особенность всех вылазок.

– Видите ли, мы в особом мире живем, - сказал Кузьма.
– Госпитальный микрокосм - это нечто особое. В нем другая причинно-следственная связь. Вы думаете, их революцией секс движет? Ничего подобного. Это только на первый взгляд. А истинные причины науке только предстоит выяснить. Жаль, что вы не знакомы с квантовой теорией Канта. Кантовая теория Кванта расставляет все по местам. Наш микромир зачастую по ее законам живет.

– Это как-то влияет на их решение возвратиться?

– Тут не они решают. Что-то не отпускает их отсюда. Держит, словно на резиновой привязи. Гравитация своего рода. Что-то, а вернее б сказать: Кто.

– Кто?
– машинально повторил я, но со знаком вопроса.

– Присядьте поближе, - сказал Кузьма.
– Возможность взаимопонимания прямо пропорциональна количеству интеллекта контактирующих особей и обратно пропорциональна квадрату расстояния между умами. До меня дошли слухи, что вы смысл слова эмпатия ищете. Вот вам одна из граней этого многообъемлющего понятия: влияние стороннего наблюдателя на свойства объекта. На его ориентацию в пространстве и времени. И даже на положение в обществе, - добавил он.
– Но этой темы мы сегодня касаться не будем.

– Так кто же этот сторонний?

– Пожалуй, потусторонний - вернее будет.

– Кто?
– повторил я и даже в нетерпении притопнул ногой.

Мир замер. Воцарилась гробовая, как говорится, тишина. Весь наш раздолбанный микрокосм застыл в ожидании ответа на этот вопрос. Так, по крайней мере, мне показалось. И даже Никанор, жарко дышавший перегаром мне в затылок, замедлил этот зловонный процесс.

– Не знаю, - пыхнув сигарой, признался Кузьма.
– Домовые, лары, пенаты, отечества дым? Или из другой коллекции: Провидение, Разум, Будда, Бог? Можно привести медицинские термины: бессознательное, комплексы, агорафобия и т.п. А можно предположить, что это ваш личный рок. Иными словами, строение вашей судьбы таково. Ваш окончательный образ из будущего осуществляет обратную связь, влияя на ваши решения в каждую минуту вашей действительности. Без воздействия на эту окончательную личность окончательного побега не совершить.

– И каким

образом осуществляется это влияние?
– разочарованно и немного иронически спросил я.

– Далеко не будем ходить. Любое чувство, любовь, например, сродни гравитации.
– Я замер. Моя мысль!
– Которое в свою очередь есть искривленное пространство-время. Подробно я вам объяснять не буду, поскольку и в научном мире это не до всех доходит. Отмечу лишь одно, что, возможно, вам пригодится. Пространство может замкнуться само на себя. Вы уверены, например, что непрерывно куда-то движетесь, меняете местоположение, а на самом деле не покидаете пункта А. И еще: вам будет казаться, что время идет, тогда как на самом деле оно стоит или мчится.

– Ну и башка!
– выдохнул, наконец, Никанор.
– Пропадешь ты с такой башкой!
– восхищенно добавил он.

– Так я займусь вашей проблемкой?
– спросил Кузьма тоном почти что заискивающим.

Я кивнул, занятый мыслями о гравитации.

– Что вы делаете или не делаете послезавтра? А вернее, завтра уже?

Я понятия не имел, куда направит мои стопы Провидение, Будда, Бог.

– Лишь только стемнеет, вам надо будет подняться в Сад. Ваша проблема будет улажена. Там же и вознаграждение получите, - сказал Кузьма.
– А вы знаете, - добавил он, - ведь это Маргулис продовольствие попридержал. Чтобы возбудить возмущение, подперев один основной инстинкт другим.

Я не очень удивился этому заявлению. Коварство Маргулиса, как и всех вождей вообще, мне уже было не в диковинку. Среди овец волкам просторней. Пользуется народной волей для личной выгоды.

– Поверни-ка меня к стене, Никанор, - велел Кузьма.
– У меня сейчас голова треснет. Паинькам - баиньки. Ля-ля-фа, - начал заговариваться он.
– Пистолет - и спи сто лет.

И еще я услышал, закрывая за собой дверь:

– А может, они и правы? И только из бездны безумия можно адекватно оценить этот мир?

Глава 19

Я лег спать в числе первых, а проснулся позже других. Нет, не было ничего такого, что побуждало бы длить сон, мне вообще ничего не снилось, хотя той бестолковой сутолоки, что бессмысленным гулом проникала из коридоров, беспорядочной этой суеты да пары пассов маэстро, что звуки превращает в краски, а сказки - в быль, хватило бы на блокбастер средней руки. Спал я не дольше, чем того требовал изнуренный ночными приключениями организм.

По пробуждении я чувствовал себя довольно свежо. Мне не терпелось поскорей присоединиться к торжествующим победителям, но так как за ночь не было ничего написано, то пришлось задержаться и нескольким штрихами восстановить на обратной стороне простыни ночные события, пока память еще хранила их.

Однако тяжелая получилась глава. Увесистая. Если этой главой ударить по голове, то упадешь, а упав, не поднимешься.

В коридоре бурлила жизнь, но не глухо и злобно, как еще сутки назад, а открыто, радостно, напоказ. Двери всех помещений были распахнуты, запретных зон, действий и тем отныне не существовало. Повсюду царил оптимизм, свойственный новорожденным эпохам.