Приключения Василия Ромашкина, бортстрелка и некроманта
Шрифт:
Девушка тоже замолчала, надев наушники и запустив старые мультики. И в городском отделе инквизиции наступило неторопливое спокойствие ночного дежурства.
— Доброй ночи, мам. Ну чего ты не спишь, а? — Я вылез из машины, и обнял вышедшую встречать меня на улицу маму.
— Цел? Ну, слава богу. Открывай ворота и загоняй своего доджа, а я на стол соберу. — И мама метнулась в дом, на кухню, где приветливо светились окна.
— Ну чего не спишь? Я ведь отзвонился, сказал что все нормально. — Закрывая ворота за своей машиной, пробормотал я вышедшей с кухни матери. — Я ведь не маленький уж, вполне себе взрослый самостоятельный мужчина.
— Знаю, Вась. Но неужели ты думаешь, что мне от этого легче? — Мать неожиданно всхлипнула, и отвернувшись, вытерла слезы уголком полотенца.
— Мам, ну перестань. Ну не надо, я же вернулся, все нормально. — Заскочив на веранду, я обнял плачущую женщину. — Я всегда возвращаться буду, честное слово.
— Уже перестала. — Мама, еще раз шмыгнула носом, и улыбнулась. — Давай, закругляйся, и за стол. Покушаешь, и отдыхай, вымотался небось.
— Хорошо. — Кивнул я, забирая из машины винтовки и рюкзак. Все остальное оставил, завтра вытащу, а вот оружие не след бросать без пригляда.
В комнате сопел в обе носопырки Женька, что-то порой бормоча, и ворочаясь на кровати. Это еще ничего, вот он порой зубами скрипит — мертвого поднимет.
Включив ночник, я поставил длинные стволы в пирамиду, пистолет и трофейный револьвер положил на полку рядышком с наганом и ПМ. Посмотрел, взял в руки наган и ФН, сравнил. Блестящий зеленоватый ФН, изящный и ставший за несколько лет службы, что армейской, что борт-стрелком, родным наган, строгий, вороненый, заметно массивнее. Нет, мне наш револьвер системы Нагайского и Антипенко образца 2099 года намного больше нравится. Хорошая машинка, хоть и потяжелее бельгийца. Во-первых, сорок первый калибр — вещь очень серьезная, достаточно крупного медведя способна на зад посадить. Во-вторых, хоть барабан и откидывается, но при этом можно и гильзы поочередно экстрактировать, да и система, когда барабан жестко насаживается при выстреле на ствол, исключая прорыв пороховых газов — отлична. Глушитель с ней работает великолепно, а это немаловажно. Не дай боже, придется бесшумку использовать. И в эргономике не уступает совершенно, резиновая рукоять садится в руку как влитая.
Я вытащил из штатной кобуры толстую трубу глушителя, навернул на наган, прицелился в луну, и снова разобрал револьвер, уложив его на законное место. Завтра надо капитальную чистку оружию устроить, и трофейному, и своему. Причем вычищу все оружие, не помешает.
Вытащив ключи, открыл простенький замочек, и потянул на себя деревянную дверцу. Тут у меня хранятся шесть прикупленных по случаю гранат, два кило тротила в десяти двухсотграммовых шашках (узнает мама — оторвет мне все, до чего успеет дотянуться), и отрава против колорадского жука. Правда, детонаторы у меня в крохотном сейфе в столе. И вот сюда, на полочку к оборонительным гранатам, я положил флягу с кицунэ. Пусть лежат пока здесь, хотел было в банк отнести, но придется арендовать ячейку побольше. А это стоит денег. Моя-то крохотная, пачка сигар не влезет. Так, пригоршню золотом хранить пойдет, и все.
Конечно, у меня и здесь, дома деньги лежат, и на счету есть, но золото и платину я в любой момент из ячейки заберу, и за них банк отвечает. Кроме того, они так глаза не мозолят, и нет желания потратить на что-либо, малозначительное.
Повесил на крючок разгрузку, брякнув, положил на полку пустые и полные магазины для винтовок. Выгрузил патронные пачки европейской «семерки». И закрыл оружейный шкаф а шпингалет.
У Женьки свой шкафчик, где хранятся его тульская двухлинеечка, одноствольный дробовичок-бескурка тридцать второго калибра, и подаренный мной ему на двенадцать лет автоматический пистолет, тоже мелкашечного калибра. Отличный «Марголин», выпущенный в позапрошлом году в Коврове. Женька еще об левере мечтает, но мелкашку уже не хочет, копит деньги на нормальный калибр. Как раз до совершеннолетия наберет. Мог бы купить под револьверный патрон, но нет, хочет как у меня, под нашу «шестерку». Уж больно ему мой винтарь нравится.
А мне охота купить реплику винчестера под сорок пятый калибр, который «сорок пять на семьдесят гавернмент», уж очень она мне понравилась. Американцы в Старых Штатах снова выпускать начали, но агрегат недешев. От слова «совсем». Они сейчас пытаются возродить национальное самосознание, и мужик у них ассоциируется с таким карабином, револьвером одинарного действия и шляпой-стетсоном. Впрочем, практически все современные американцы или фермеры, или работяги, пашут как папа Карло, и вполне себе под это определение подходят. Правда, у большинства на вооружении дробовики, помповые или двудулки, все-таки винтовка и револьвер оружие профессионалов.
С этими мыслями я стянул с себя куртку и ботинки, бросил их в угол, взял из шкафа чистые труселя и шорты, и потопал в душ. Хоть смою с себя грязь и копоть, как только Сара со мной разговаривала? От меня же потом на полверсты шибает.
Глава шестая
Толкнув звякнувшую обрезками трубочек дверь, я вошел в оружейный магазин. Точнее, «Центральный оружейный магазин города Ростов-на-Синей», официальный партнер городских властей.
— Потапыч, доброго дня. — Я брякнул на прилавок пакет с гильзами, и положил поверх него акт списания от МЧС. — С серебром как, наша «шестерка», сорок пятый и европейская «семерка» найдутся?
Пожилой, грузный мужик шагнул от кассы к прилавку, ощутимо качнув толстые полы. Ну еще бы, весит Потапыч точно за полтора центнера, хотя сала в нем и на десять кило не наберется. Просто здоровущ дядя, не зря Сенькин папаня.
— Пришел, значит. — Он взял бумагу, и неторопливо сдвинув очки с затылка на нос, принялся читать акт. После чего пересчитал гильзы, и кивнув мне, зашел в подсобку.
— Привет, Марк. — Поздоровался я с подошедшим парнем, помощником Потапыча. — Есть что новенькое?
— Разве пулеметы. — Он кивнул в сторону стеллажа, стоящего напротив окна. — Привезли вчера пятнадцать штук с армейских складов, пять ручников, пять «Горюновых», и пяток «Зброевок-Брно», перестволенных под европейскую «семерку». Можешь поглядеть, но я тебе так скажу — антиквариат. Нашли армейцы склад древний, отдали на растерзание частникам, вот и появились пулеметы. Сам знаешь, сейчас даже пятидесятилетний пулемет в руках частника молодым считается. Хотя, ручники совсем неплохи. Хоть и выпущены в две тысячи первом году. — И Марк снял со стеллажа, и передал мне вороненую тушку пулемета.
В принципе, тот наш армейский автомат конструкции «трофейного» инженера Людвига Форгримлера, но со сменным утяжеленным стволом, и с ленточной подачей патронов. Хорошая машинка, надежная и неприхотливая. Не зря в свое время Людвиг Сталинскую премию получил. Но…
— Отличный агрегат, Марк, но мне он зачем? — Покрутив пулемет в руках, я вернул его продавцу. — Я же не колхозник или хуторянин, мне от «печенегов» если и отбиваться, то в составе ополчения. А в ополчении на мне «утес» висит, который на райтоповский «зилок» устанавливается. Хотя, знаешь? Купил бы я ручник, просто нравится. Но дорогой он, заррраза! Пятьсот золотом на дороге не валяются!