Приключения Василия Ромашкина, бортстрелка и некроманта
Шрифт:
— Не буду обещать, господин майор. — Я придержал дверь, пропуская в магазин Сару. — В таких случаях сдержаться очень сложно. Тем более, что полиция не сможет быть возле каждого. Спасение утопающих чаще всего дело рук самих утопающих. До свидания.
— Пока, Вась. — Ответила сонная девушка, падая на стул. — Какое же длинное дежурство.
Ну да, что-то Сара засиделась. Может, подменяла кого? Впрочем, не мое это дело, Сара не моя девушка, так что меня это некоим образом не касается. А жаль.
Пройдя мимо банка, я покачал головой. Давненько такой заварухи в нашем городе не было. Очень давно, минимум лет двадцать. Не помню я ничего такого. И дело не в том, что полиция хорошо работает, а в том, что город немаленький, и по нашим городским законам, нет ограничений на ношение оружия резидентам города. Хоть с пулеметом на турели разъезжай, твое право. Правда, если накосячишь — то вполне можно и с мастером угрюмых дел познакомиться, то есть палачом. У нас смертная казнь через расстрел, сажают на специальное креслице, на макушку опускают приспособу, и точнехонько в затылок из малокалиберной винтовки бац! И масленица.
Другое дело, что получить смертную казнь тяжеловато. Это надо именно умышленное убийство с отягощающими, вроде сегодняшнего ограбления. И то, для одержимых смертной казни не будет. Поражение в правах, и постоянный надзор со стороны инквизиции, или, в самом крайне случае, пожизненно в бедламе. Ну, в дурдоме, это если вдруг крышу снесет от такого действа. Довольно часто бывает, кстати. В среднем в восемнадцати процентах случаев «излеченных» от одержимости. И лечат от такой заразы такие как я, некроманты. Чаше всего там, где поймаем, ибо одержимые сильнее и быстрее обычного человека, и вязать его, чтобы доставить в больницу очень опасно. Да и вооружены они практически всегда. И как сказать, чаще не лечим, а упокаиваем и носителя, и неупокоя. Некроманты тоже жить хотят, и лишний раз мы не рискуем.
Глава седьмая
— Сара, ты чего так поздно идешь? Садись в машину, сейчас гроза начнется, промокнешь! — Я остановился возле идущей по тротуару девушки, которую узнал в вспышке молнии. — Скорее давай!
— Спасибо, Вась. — Девчонка легко запрыгнула в высокую машину, и с удовольствием бросила на заднее сидение тяжелую сумку. — Учусь понемногу, вот и задержалась. Подбросишь до дома, а?
Да конечно. — Включая передачу, я с удовольствием поглядел на красивые ноги девушки. Только прямо к вам не подъехать, там перекопали.
— Ну да, авария с водопроводом. — Кивнула Сара, усаживаясь поудобнее, и поправляя короткое платье. — Представляешь, лозоходец шесть свищей нашел, вот пол улицы и перекопали.
— Хорошо что сейчас, а не зимой. Коммунальщики и такое запросто учудить могут. У них зима всегда приходит неожиданно. — Засмеялся я, сворачивая на соседнюю улицу.
Снова сверкнул серьезный разряд, и секунд через двадцать шарахнуло громом. А еще через минуту ливанул дождик. Хороший такой, прямо-таки стеной.
— Ого, лупит. Вась, знаешь, если можно. Подвези меня к амбару, хорошо? А то смоет меня, или сдует. Ай! — И Сара взвизгнула от заброшенных ветром капель.
— Хорошо. — Кивнул я, выруливая и подъезжая поближе к стенке высокого амбара. Вообще-то, с этой стороны пустырь, потом овраг, и только через метров восемьсот снова огороды соседнего микрорайона начинаются. Взял с заднего сидения дождевик, и, с его помощью провел Сару в амбар. Поглядев на заливаемый водой пустырь, я усмехнулся. — Ты меня боишься с главного входа к дому подпустить?
— Вася, ты глупый. Ты что, обиделся? — Сара проскочила под рукой у меня, и закрыла ему дверной проем. — Глупый! Очень глупый! Но красивый. — И погладила ладонью мою щеку. А потом, что-то решив про себя, шагнула к ошалевшему мне, отбрасывая сумку с учебниками в сторону, обняла и нежно поцеловала.
Потом, чуть спустя.
— Вась, нет, не здесь. Стой, я же не сказала «нет, не будет». Лезь за мной сюда, на сеновал. — Сара по лестнице забралась наверх, где в прессованных тюках хранилось сено. — Иди сюда, ко мне!
И не успел я взлететь под крышу амбара, как меня обняли за шею две сильные руки, а нежные губы в перерывах между поцелуями прошептали:
— Васька, я от тебя давно таю. Но держалась, до сегодня. Погоди, сама сниму, порвешь. Ох, любимый! — Девчонка выгнулась в моих руках. Если честно, у меня от происходящего реально снесло крышу.
Потом было время, наполненное любовью и нежностью, и, в конце концов мы обессилев рухнули на мой плащ, который я сумел сообразить прихватить, и бросить поверх душистого сена. И надо признать, этот кусок брезента здорово нас выручил, по крайней мере, спас от жестких сухих былинок девичье тело.
— Меня расплющили, вылюбили, подняли до седьмого неба и заставили делать много разных интересных вещей. — Сара лежала, прильнув к моему боку, и щекотала мне грудь травинкой. — И я себя от этого ощущаю ужасно счастливой. Интересные дела. И что ты дальше собираешься делать, Вась? Ну, после того, как соблазнил еврейку?
— Насчет еврейки не знаю, а вот девчонке в которую я влюбился — прямо сейчас готов сделать предложение руки и сердца. Ну, и всего прочего прилагающегося. — Я приподнялся и поцеловал Сару. Поглядел в сияющие глаза, и поцеловал еще раз, и еще. Но Сара прервала домогательства, хоть и с большой неохотой.
— Вась, ты знаешь, такие предложения на сеновале не делают. Не потому что я не готова принять их, нет. Но у меня есть отец и мать, и надо подготовить их к этому. — Девчонка неопределенно хмыкнула, постучав пальцами по моей груди. — И кстати, что ты собираешься делать с тем табуном девушек, с которыми кувыркался на сеновалах до этого, а?
— Ты знаешь, а они как-то сами рассосались. — Я покосился на безмятежно лежащую рядом со мной потрясающе красивую девушку. — И, если честно, то последние несколько дней только о тебе и думал.