Приключения Василия Ромашкина, бортстрелка и некроманта
Шрифт:
— Какую разведку? — Нахмуренно разглядывающий кадры с улицы на экране телевизора командир омоновцев удивленно повернулся ко мне. — Кого ты туда послал? Ты что, с ума сошел, кто их оттуда выпустит?
— Этих выпустят. — Я позвал своих ветеранов.
И на этот раз посреди бара материализовался старший сержант. Это уже входит в традицию.
— Здравия желаю, товарищи командиры. — Четко бросил он руку к своей пилотке. — Докладываю — трое бандитов захватили здание банка и семнадцать человек служащих и посетителей внутри банка. Сейчас они укладывают деньги в вещевые мешки и сумки.
— Как трое могли захватить семнадцать? — Удивленно поднял брови командир омоновцев, не особо удивившийся такому разведчику. Впрочем, он мой коллега, тоже из некромантов, и неслабый.
— Динамит. У них с собой около шестидесяти килограмм динамита, угрожают взорвать. Управляющий решил не рисковать жизнью сотрудников и особо сотрудниц. Там одна девчонка из них беременна, ее бандиты хотят отправить к вам, со списком требований. Так что ждите. Я пошел, командир? — И после моего кивка призрак исчез.
— Шестьдесят кило динамита! — Лейтеха схватил было рацию с пояса, но потом передумал, и взялся за телефон. В принципе, правильно, у бандитов вполне могут слушать радиоэфир. — Алло, дежурный. Лейтенант Рокотов докладывает! У бандитов в банке семнадцать заложников и шестьдесят кило динамита. Необходимо срочно провести эвакуацию народа из домов вокруг площади, но незаметно. Да, товарищ капитан, так точно. Да, именно это и передайте мэру. Рон слушает? Тогда еще раз — по достоверным разведданным бандиты захватили банк и заложников, заминировали здание шестьюдесятью килограммами динамита. Сейчас они грузят денежные средства, и собираются отправить к нам одну из заложниц, вероятно со списком требований.
— Извините, я плохо разбираюсь в новомодных взрычатках. Шестьдесят килограмм динамита — это чуть меньше четырех пудов. Это много или мало? — Шепотом спросил меня профессор, наблюдая за разговаривающим по телефону Рокотовым.
— Это очень много, профессор. Достаточно, чтобы разнести здание банка в мелкие клочья, и всей улице мало не покажется. Вообще, обломки метров на триста раскидает. — Я покачал головой, сканируя окрестности. Мало ли, может где еще одержимые прячутся, группа быстрого реагирования, так сказать. Хотя, с такой немалой кучей динамита им и особо дергаться не надо. Мы все должны через раз дышать, чтобы бандитам его рвануть не вздумалось. Хотя, они же не просто так в банк полезли. Наверняка там что-то ценное есть, стоящее риска.
— Командир, заложница вышла из банка. Ей плохо, она идти не может. — Наблюдатель позвал лейтенанта. — Стоит на крыльце, около трех бандитов. Держится за колонну.
— Надо помочь. Ордынцев, Звягин, осторожно к ней, и приведите сюда. — Названные омоновцы стали было снимать сбрую, но были остановлены мной.
— Не стоит, командир. Вы в форме, мало ли что эти подумают. Я схожу за девчонкой. — Расстегнув оружейный ремень, я передал свой револьвер выглянувшей из-за стойки Киган. — Присмотри, рыжая, хорошо?
— Я с вами, Василий. — Профессор тоже начал было снимать с себя ремень с кобурой и патронташем, но его остановил Рокотов. И правильно, не стоит лишние козыри одержимым давать.
— Так, держи. Командир. — Я протянул лейтенанту свои ножи, и глубоко вздохнув, вышел на улицу. Сразу поднял руки. И медленно двинулся в сторону банка.
— Я за женщиной. Я безоружен. — Громко повторяя это, я добрался до крыльца. Поглядел на бледную, совсем молоденькую, жутко зареванную барышню, на равнодушные лица одержимых. Точнее. На скрытые повязками полулица. Вестерн, мать его, Джона Уэйна не хватает.
— Вы как? — Подойдя к беременной, спросил я. — Идти сможете?
— Не знаю. Ноги отнимаются, — едва слышно ответила она.
— Это плохо, но хорошо то, что вас отпустили. Я забираю ее? — Ближайший одержимый коротко кивнул.
Подхватив молодую женщину на руки, я развернулся и пошел в сторону бара. Затылок буравили тяжелые взгляды одержимых. И хоть я старался не бежать, но до спасительных стен добрался очень быстро.
— Врача надо бы. — Я аккуратно сгрузил женщину на подставленное Киган кресло. — Беременность — штука тонкая.
— Скорее — пузатая. — Попыталась пошутить бывшая заложница. — Меня зовут Вера Конева. Вот, главный из бандитов передал. — И протянула простой конверт из белой бумаги. Такой на любой почте купить можно.
Старший омоновец быстро пробежал глазами письмо, и снова пододвинул к себе телефон.
— Дежурный? Товарищ капитан, зачитываю текст из банка. Итак, «Не преследуйте нас, здание банка заминировано радиоуправляемой бомбой. В случае беспрепятственного отхода, бомба будет отключена.» Набрано, похоже, на компьютере и отпечатано на принтере. Да, больше ничего. — Лейтенант выслушал нервный монолог, и ответил. — Господин мэр, мы сделаем все для спасения заложников. Сами понимаете, деньги тут вторичны. Да, я понял, там десять миллионов, пожертвования для строительства собора. Но вы тоже поймите, там люди и бомба. И потому буду делать все по уставу. Честь имею! — И в сердцах брякнул трубкой по звякнувшему телефону. — Крохобор.
— Мэр хороший, просто город пятнадцать лет деньги на собор копил. — Вступилась за своего градоначальника Киган, взявшаяся опекать Коневу.
— Так! Мадам, вы как, успокоились? Идти можете? Сергей, отведешь гражданских в место сбора эвакуированных. Вас этот тоже касается. — Лейтенант повернулся к нам.
— Профессора отправляйте, а я вам еще пригожусь. Разведка, лейтенант. И кой-какие соображения. — Подождав, пока девушек и профессора вывели из бара через заднюю дверь. — Динамит, лейтенант. Он гигроскопичный. А у меня один товарищ с водой здорово дружит.
Политрук в это наше пребывание на Соловецком острове учудил одну шуточку. Поспорил с десятком девушек, что заставит их завизжать. Служащие института решили было, что он хочет их напугать, и согласились. Ну да, напугать девушек, большая часть из которых была неслабыми менталистками не так то просто. Но политрук не стал мудрствовать лукаво, и просто окатил девчонок ледяной водой. Визгу было немало на самом деле, и девкам пришлось держать слово, и устроить вечер стриптиза для политработника. И это бывший человек, воспитанный в раннем Союзе.