Приключения Весли Джексона
Шрифт:
Я знал, что я умру, если Джиль умерла, а я не хотел умирать. Я стал плакать от ужаса при мысли, что мы оба уже мертвы. Может быть, мы умерли оба, еще когда я уехал? Так где же тогда эта звезда, которая явилась мне когда-то, чтобы сказать, что я останусь в живых? Что толку от такой звезды?
Ко мне подошел какой-то старик – он просил милостыню. Я дал ему фунт, а потом передумал и дал два, потому что я не хотел умирать.
– Отчего вы плачете? – спросил он.
Я жил раньше в доме на той стороне, – сказал я. – Я жил в этом доме, но его разбомбило. Я
Он сказал, что если я дам ему еще один фунт, то жена моя окажется целой и невредимой – тут и беспокоиться не о чем, – и я дал ему еще два фунта, а это были все мои деньги, не считая мелочи в кармане.
– Ваша жена жива и здорова, – сказал он. – Не тревожьтесь о ней. Есть у вас еще деньги?
– Только вот эта мелочь, – сказал я.
Я отдал ему последнюю мелочь. Лишь бы Джиль была жива, денег мне не надо. Шаркая ногами, нищий побрел по улице Карла Второго. Несколько раз он оборачивался и взглядывал на меня, словно сомневался, не обманул ли он меня, чтобы выманить деньги, и тогда я обратился к Богу с такой молитвой:
«Сделай так, чтобы этот старик не оказался лгуном, сделай так, чтобы Джиль оказалась жива. Я забыл попросить тебя, чтобы ты сохранил ей жизнь, когда загадывал о звезде, потому что тогда я еще не знал Джиль, но ведь если Джиль умерла, то и мне незачем жить, а поэтому пусть наш уговор останется в силе – ведь я же не знал тогда, что меня ожидает. Будь милостив, выполни наш уговор».
Тут вдруг, подобно грому и молнии, ко мне подлетело такси, из него выскочил писатель, схватил меня за плечи и сказал:
– Ваша жена – в Глостере!
Чт'o полагается делать, когда Господь Бог выполняет свои обещания? Чт'o нужно делать, если он исполняет больше, чем обещал? Чт'o нужно делать, когда убеждаешься, что он всегда разгадает твои желания, даже если ты сам их не знаешь, и сдержит свое обещание?
Нужно его поблагодарить, ведь правда? Я был, наверное, невежлив с писателем – я просто упал на колени посреди улицы Карла Второго и обратился к Богу:
– Благодарю тебя, Боже, и буду благодарить всю жизнь до последнего вздоха.
Потом я вскочил, сел в такси вместе с писателем, и он сказал шоферу, чтобы тот отвез нас на Педдингтонский вокзал.
– Зачем? – сказал я. – А мой дорожный мешок? Я должен захватить дорожный мешок.
– Вот ваш мешок, – сказал писатель. – Последний поезд на Глостер идет через двадцать минут. Когда Виктор сказал мне, что вы побежали домой, я подумал, что вы захотите поскорее узнать, что случилось, и решил дождаться вас. Потом я вдруг понял, что с вами происходит, и взял такси, чтобы отвезти вас к жене. Здесь ведь прошел слух, будто вы с Виктором оба убиты. Но я продолжал писать вашему отцу и говорить Джиль, когда она приезжала в Лондон, что вы живы и здоровы, так что теперь все в порядке. Я ужасно рад вас видеть. Все наше соединение переправляют обратно в Нью-Йорк. Когда в ваш дом угодила бомба, Джиль была в гостях у матери.
– Когда это случилось?
– В первую же ночь после вашего отъезда. Она решила остаться дома, пока вы не вернетесь, но все только плакала, никак не могла привыкнуть без вас. Тогда она прибежала на нашу старую квартиру на Пэл-Мэл и все мне рассказала, а я взял такси, отвез ее на вокзал и посадил в поезд. На следующее утро вся ваша улица была сплошным кладбищем.
Мы едва не опоздали на вокзал, но писатель успел взять билет и посадить меня в поезд, и вот я был наконец на пути к моей Джиль и всю дорогу благодарил Бога.
Я благодарил Бога от всего сердца, от всей души, от всей плоти и крови моей, от всего самого во мне сокровенного за то, что он увел Джиль из дому в ту ночь, за то, что внушил ей такую любовь ко мне, что она не могла ни часу оставаться в нашем доме без меня. Я благодарил Бога за то, что он посылает в мир таких людей, как писатель, которые знают, что и как нужно делать в трудную минуту, и не теряют попусту времени – ведь кто-нибудь другой мог сказать Джиль, чтобы она шла домой и ничего не боялась. Я благодарил Бога за то, что он посылает в мир таких людей, как Джо Фоксхол, хотя бы и на короткое время, и таких, как Доминик Тоска. Так много было за что благодарить господа Бога, что у меня не оставалось времени ни на что другое.
И вот поезд остановился в Глостере, и я зашагал к моей любви, к моей жизни, которую Бог так бережно сохранил для меня.
Когда я сошел с поезда, был час ночи. Я с обожанием глядел на город, который дал мне мою жену, мою жизнь, – я любил Глостер, – и когда я подошел к дверям, которые должны были распахнуться передо мной, я их поцеловал сначала, потом тихо постучал – и вот Джиль подходит к дверям и открывает мне.
Я обнял ее и поцеловал и наткнулся на своего сына под сердцем у нее – такой большой он вырос.
А Джиль смеялась и плакала, и вышла ее мать в старомодной ночной рубашке и в шлепанцах, совсем таких же, как у Джиль, и тоже засмеялась и заплакала, прибежали братишки и сестренки Джиль в ночных рубашках, и мы все вместе смеялись и плакали, но скоро перестали смеяться, а только плакали, потому что я вдруг узнал, что старший брат Джиль убит и никогда не вернется домой. Никто не сказал об этом ни слова, но я вдруг понял, что он погиб. Я видел его прежде только один раз, но я все плакал и плакал, оттого, что такого славного парня убили.
Джиль приготовила чай, а ее мать, братишки и сестры накрыли на стол и подали разные вкусные вещи. Мы все сели за стол и пробовали есть и пробовали разговаривать, но не могли. То и дело кто-нибудь разражался рыданиями и убегал из-за стола, а через несколько минут возвращался, и потом убегал и возвращался кто-нибудь другой, а я совсем потерял голову от счастья, признательности, боли и гнева – все сразу, – ибо, если могло быть так много хорошего, почему бы его не могло быть чуточку больше? Почему старший брат Джиль не мог бы вернуться домой? Почему бы Джо Фоксхолу не вернуться домой? Почему бы не вернуться домой Доминику Тоска? Почему одним – все счастье, как мне, а другим – ничего?