Приключения во времена Людовика XIII продолжаются (II книга)
Шрифт:
Джулия, уложив юбку платья красивыми складками, глянула на свое отражение в огромном боковом зеркале и осталась довольна. Она поискала глазами знакомцев и помахала им рукой.
– Ну что?!
– жадно обратилась к ним г-жа де Сот, перегнувшись через кресло.
– Все идет как надо!
– подтвердила Джулия, которая старалась быть в курсе всех событий двора.
Изабелла с любопытством и внутренним негодованием вгляделась в лица соседей, но ничего не сказала. Хотя было уже ясно – дворяне что –то замыслили и теперь убеждались, что все идет «как
Когда приехала королева-мать Мария Медичи, в черном платье с обильно нашитыми на нем розовыми жемчужинами, сильно напудренная и грустная, все уселись по местам. Его величество почему –то не появился. Как шептались знающие люди, его поразило внезапное нездоровье, хотя Людовик всегда считал необходимым слушать новые пьесы своего первого министра.
Полог синего бархата с нашитыми на нем золотыми геральдическими лилиями был отвернут, и на сцену вышел актер в красно- зеленом одеянии средневекового Гарольда.
– “Большая пастораль!”- объявил он многозначительно.
Но никто не смотрел на сцену. Кардинал Ришелье, одетый в строгий камзол лилового цвета с золотыми галунами, усаживался в первом ряду у сцены. Его сопровождали г-н Кавуа и отец Жозеф, почти незаметный в полутьме в черной сутане монаха - бенедиктинца. Кардинал с нетерпением готовился смотреть свое новое детище.
Шепот пронесся по залу - еще была свежа память о коварстве и жестокости кардинала Ришелье по отношению к несчастному герцогу Монморанси, но тут же разговоры стихли. Актеры вышли играть.
Изабелла не смотрела на сцену. Джулия ерзала на стуле и все время оглядывалась по сторонам. На лице де Арамисец, человека чрезвычайно скрытного, застыла странная мягкая улыбка. Де Силлек, опираясь на спинку стула Изабеллы, был непривычно мрачен, словно тоже ощущал нервозную атмосферу в зале и его томило предчувствие чего-то непонятного и рискованного.
Изабелла украдкой глянула на королеву-мать. Ее возмущало и раздосадовывало лицемерие света, горько оплакивавшего смерть своего любимца Монморанси, и тут же открыто доказывающей преданность Великому кардиналу. Ведь зал был полон, а мелкие дворяне даже стояли позади стульев людей знатных. И Изабелла жалела, что приехала и злилась на себя, что не смеет встать и уйти.
Актеры играли вдохновенно. Знаменитый автор мог рассчитывать на искренние аплодисменты. Но пьеса закончилась и, после последних слов миленькой розовощекой Пастушки, зал замер. Он не взорвался криками восторга, не стал аплодировать, приветствуя автора, не засмеялся от удовольствия, как было всегда. Люди не сделали ничего такого. Гробовая тишина царила в зале. Никто не хлопал.
В первый миг можно было решить, что зал слишком очарован игрой актеров и талантом автора, но слишком долгая тишина опровергала это приятное соображение.
Актеры поклонились и ушли за кулисы с таким видом, словно знали, что хлопать им сегодня не станут.
А зал молчал. Молчал, чтобы сказать. Молчал, чтобы напомнить. И каждый молчанием кричал слова гнева, боли и проклятия. «Помни Монморанси!”- кричало это молчание. Нельзя
Уязвленный кардинал Ришелье подался вперед, сжигая зал глазами. В немом протесте против жестокости каждый встретил взгляд прямо.
Тишина выше ненависти. И лица не искажались злобой, ибо перед глазами многих промелькнула чарующая мальчишеская улыбка.
Вельможи медленно встали. Намеренно спокойно удалилась Мария Медичи, за ней, опираясь на плечи друзей, ушел Гастон Орлеанский.
– Идемте, Изабелла! – тихо позвал де Силлек. Он потянул ее за руку.
– Большего мы не можем сделать для того, кто уже покинул нас.
У театра собралась огромная толпа. Все оживленно болтали, прерывая друг друга. Кое- кто пошустрее уехал домой, чтобы наутро покинуть Париж.
– Ничего не скажешь - злая выходка!
– подскочил де Батц к друзьям. – Наказание равносильно проступку.
– Я думаю, в отношении нас будет то же самое, господа!
– медленно покачала головой Изабелла.
Кардинал уехал из театра взбешенный. Можно было ожидать, что даром такое его унижение не пройдет никому – ни вельможам, ни мушкетерам, ни фрейлинам.
Так и случилось.
Через день герцогиню Монморанси с новорожденным сыном выслали из Парижа. За ней отправили в свои поместья г-жу Бульонскую и Марию Медичи. Принцу Гастону и братьям короля Вандомам на полгода запретили посещать Лувр. Графа де Ангулем, принца Конде, г-на де Бриенна и г-на Суассона посадили под домашний арест. Всех духовных служителей, выступающих за помилование герцога Монморанси, выслали в их епархии. Г-на Бриге и прочих дипломатов отправили в их миссии. Г-на Шапрея и его шестерых друзей арестовали. Не было и дня, чтоб кто-то не поплатился за свою былую дерзость. Париж лихорадило. Г-н де Тревиль не скрывал от мушкетеров, что, возможно, арест ждет и его.
Неудивительно, что его явные опасения вызвали бурю чувств у королевских мушкетеров. За своего капитана каждый из них отдал бы последнюю каплю крови. Теперь мушкетеры спуску не давали гвардейцам кардинала. Не было и дня, чтоб не узнали об очередной дуэли и очередной смерти.
Королева Анна тоже боялась. Она посоветовала некоторым своим фрейлинам не появляться при дворе, чтоб не обратить на себя внимания рассвирепевшего кардинала. Изабелла и Джулия не выходили теперь из дома.
========== Глава 19 Испытание любви ==========
Изабелла внезапно проснулась и села в постели. В первое мгновенье она не могла бы сказать, что ее разбудило, но вот холодный пот покрыл ее тело в тоненькой ночной сорочке. В комнате кто- то был.
Де Силлек уехал в Лувр еще вчера и она ждала его только утром.
Единственной мыслью у Изабеллы было, что кардинал прислал гвардейцев ее арестовать и проводить в Бастилию. Но гвардейцы никогда бы не вошли в ее спальню.
Изабелла дрожащими пальцами хотела было дернуть пистолет из-под подушки мужа, но оружия не было. Холодея, Изабелла осторожно потянула руку к колокольчику на столике у кровати. Тот исчез.