Прикоснись ко мне
Шрифт:
— Мы могли бы поговорить об этом без лишних ушей, — взревел Мирон, с долей агрессии обращаясь к родителям. — Лиза, прости, я и подумать не мог, что всё так получится. Мы уходим!
Мужчина протягивает мне руку, я же боюсь встать со стула, ноги кажутся ватными. Я не сильна в подобных нюансах, но степень родства этот тест показал отменно. И здесь два вопроса, которые, вполне, крутятся на языке у Ирины Ивановны: отец Ники не Мирон, но и ребёнок является родней их семье. Чья-то рука помогает мне подняться, чувствую, что рядом Мирон, он что-то шепчет мне на ухо, но я не реагирую. В комнате
— Нам нужно ехать, давай, пока все не оклемались.
— Она никуда не едет, мы все решим здесь и сейчас, — достаточно громко вынесла строгий вердикт Алина Валентиновна. — Николаша, ты ничего не хочешь рассказать своим родным?
— Николай? — Голос Алисы был не менее удивлен, девушка тоже смогла урвать частичку новостей, заглянув в отчет, который держала её мать. — Мам, что происходит? Кто отец Никиты? Здесь пишут, что предполагаемый оте…
— Вы же видите, в каком она состоянии, — вновь вмешивается Мир и тянет меня прочь из гостиной.
Твердая рука Алины Валентиновны хватает меня за запястье, женщина заставляет меня посмотреть ей в лицо. Она всё сложила, как дважды два, и поняла сразу, увидев отчет и вспомнив сцену недельной давности на кухне.
— Тебе нечего бояться, останься и поговорим только втроем, если тебе будет так лучше. Коленька, жди нас в библиотеке.
Я умоляюще смотрю на Мирона, но парень лишь тяжко вздыхает и глазами пытается сказать: я же предупреждал, что нужно бежать как можно раньше.
Меня за руку ведут куда-то в конец коридора. Здесь я не была, да и не имею такой моды исследовать чужие владения без лишнего на то разрешения. Самойлов испарился из гостиной за считанные секунды. Я не видела выражения его лица, но чутье подсказывала, что меня ждёт жаркий разговор.
— Мам, дай нам возможность поговорить наедине.
— Я всё- таки не ошиблась, сын?
— Потом поговорим, — не то умоляет, не то шипит.
— При условии, что вы сейчас оба, смотря мне в глаза, скажете, что давно знаете друг друга и между вами что-то было.
— Мам, было, рада? Теперь прости, но нам нужно поговорить без свидетелей.
— Лизонька, знай одно: если он — дурак, то все остальные здесь вполне адекватные люди.
Она серьёзно? Я не верю своим ушам. Родная мать готова защищать постороннего человека, но не сына? Но зачем?
— Простите, что пришлось стать свидетелем подобного представления.
Прохладные пальцы Алины Валентиновны сжимают мою ладонь, жест поддержки, не иначе.
Что же, делаю глубокий вдох, собираюсь с мыслями и, если можно назвать смелостью мой жест, поворачиваюсь к Николаю, сложив руки на груди. Мне кажется, я уже немного свыклась с шумом и криками, ничего лучше от Самойлова не жду.
— Почему Ника родилась так рано?
Странный вопрос, похоже, что не это я предполагала услышать. И теперь смотрю в лицо Николаю и пытаюсь понять, какие чувства он испытывает.
— Это как-то связанно с твоей семьей, у вас что-то случилось?
И этот туда же, недалеко ушел от сестры, нарыл материала вдоволь. Мне всегда было интересно: какую же именно могут раздобыть
— В тот вечер, когда мы с тобой столкнулись под дождём…
Я пыталась вкратце рассказать о том, как сбежала из дому, о том, как столько месяцев жила в страхе быть пойманной. О переживаниях за судьбу Ники, о встрече с отцом в больнице и, в финале, о встрече с Мироном. Я не стала утаивать информацию о том, из-за чего именно парень расстался с Ариной. Не думаю, что теперь это стоит скрывать.
— Твой племянник вырос настоящим мужчиной, — эта фраза стала финальным аккордом в моём рассказе.
В окна барабанил дождь, мрачная погода смешалась с приближающимися сумерками. Я только сейчас поняла, что безумно соскучилась за Никой. Безудержно хочу вернуться домой и обнять крошечное тельце своей дочери, почувствовать родной запах и расслабиться.
— У вас с ним всё серьёзно?
Что-то подобное недавно я слышала от Мирона. Какой-то эффект дежавю преследует по пятам, только персонажи меняются. Пожимаю плечами, потому что продолжать изливать душу, свое настроение, уже нет моральных сил. Что изменится, если я раскрою ему все карты?
— Я не готова говорить об этом. Извини, но мне нужно возвращаться домой, меня там ждут.
— Ты уйдешь отсюда только тогда, когда я этого захочу.
— Что? — Мне показалось, или только что в голосе Самойлова прозвучали властные нотки. — Не смеши меня, всё, что знала, рассказала тебе. Какие ещё могут быть вопросы?
— Ты, правда, настолько наивная… хотя нет, постой, ты видимо наивно предполагаешь, что твоя жизнь с ребенком останется прежней.
— А разве в ней что-то должно поменяться?
— По крайней мере, графа «отец» в документе.
— Пожалуйста, тебе никто не запрещает, если ты готов признать Нику своей, а не нагулянной, — специально кусаю его теми словами, которыми Николай разбрасывался при первой встрече. — Только будь добр, сделай повторный тест ДНК, чтобы наверняка.
Дверь, которую я пыталась открыть, резко захлопывается под твердым нажимом Самойлова. Мужчина находится в опасной близости со мной. Но мое волнение позволяет мне не делать глупости, не поддаваться на его мужское очарование. Право же, я предельно удивлена тому, что Самойлов не пытался бушевать, громить мебель или трясти меня за волосы. Он, уверена, был очень удивлен новостями. А всему виной именно тест ДНК. Если бы я ему просто так сообщила при первой встречи, что он приходится отцом прелестной дочери, то, вероятнее всего, забросал меня нелестными эпитетами и попросил убраться восвояси. Теперь же мужчина собирается с мыслями, уйти не даёт, а мне больше нечего добавить.
— Сделаю, а ещё сделаю так, чтобы вы были там, где буду жить я.
— Что?! — Я едва не задыхаюсь от наглого заявления Самойлова.
О подобном меня предупреждал Мирон, говорил о том, что я плохо знаю его дядю. Да о чем спор: подобное я и сама предполагала. Ведь каждый раз во время беременности пресекала в себе глупое желание отыскать отца будущего ребенка. — Сразу предупреждаю: отнять Нику я тебе не позволю!
— Тогда выйдешь за меня замуж, и ничего подобного мне не придется делать.