Прикосновение к любви
Шрифт:
Макс уединился наверху и стал листать колоду. Боже, какие красавицы! Неужели они вот так вот запросто, согласились позировать без одежды? Или их сфотографировали тайком? Не похоже, так непринуждённо, не скрываясь, они смотрели на него с фотографий. Максим даже не представлял, как он мог бы сам раздеться вот так вот догола и дать себя сфотографировать, чтобы потом кто-то в поездах рассматривал его наготу. Нет, решиться на такое он явно был не в состоянии. Блондинки шли вперемешку с брюнетками, молоденькие и чуть постарше, от каждой у Максима захватывало дух, он обнял бы любую, до того они были хороши. Внезапно Максим почувствовал чужое дыхание за спиной. Он обернулся. Позади него, встав одной ногой
– Та-ак, что это у нас тут? Что ж ты, пионер, нехорошо. Ну, чего ты переполошился, давай, показывай, что там у тебя?
Максим нехотя протянул Николаю колоду. Тот спрыгнул и сел рядом с Иванычем.
– Поглянь-ка, Иваныч, что тут пионер рассматривает.
– Дык он же комсомолец, ядрёна корень, он мне сам сказал.
– Ну комсомольцем он был до тех пор, пока его комсомольская организация не знала, чем Максим в поезде занимается. А теперь, он из комсомола опять в пионерию вернётся. Поглянь-ка, Иваныч.
– Да я, сынок, без очков-то и не вижу. Погодь, глаза обую. От же ж вертихвостки. От же ж оторвы, это где ж их так угораздило голышом фотографироваться! Ох, не мои то дочки, уж я бы ремнём-то задницы их разрисовал бы. Ишь, титьки развесили, бесстыдство одно.
– Зато какие красотки! Где ты таких взял, а?
– У немого купил.
– Я заберу у тебя их. А то нарвёшься на кого, и вправду из комсомола турнут.
– Чего это ты у меня заберёшь? Иди и купи себе. Что, у тебя рубля нет?
– А ты борзый, а, пацан?
– Борзый-не борзый, а твоего не трогал. Попросил посмотреть, я тебе дал. Посмотрел – верни.
Неожиданно Люба пришла Максиму на помощь.
– Да ладно тебе, Николай. Поди сам мальчишкой был. Ему же хочется знать, как женщины устроены. Правда, Максим?
Максим смутился, он был готов ругаться с Николаем, но отвечать на такой интимный вопрос Любе…
– Отдай, Коля, давай мы с тобой лучше до вагона-ресторана прогуляемся, может, у них вино есть какое.
Николай с явным сожалением протянул Максиму колоду и вышел вслед за Любой. Максим сунул карты во внутренний карман, туда, где уже лежал новенький паспорт. Он твёрдо решил до конца поездки их больше не доставать. Ещё не хватало ругаться с Николаем. После обеда в вагоне пошло оживление, люди выходили, и их места занимали новые пассажиры. Поезд зашёл в пригородную зону, и вагоны заполняли возвращающиеся дачники. Прошёл проводник, предупредил, что через полчаса Полоцк. Максим уже сидел внизу, жадно ловя глазами новые пейзажи. Они были очень похожи на родные оренбургские и на остальные, по всему пути следования поезда. Но всё равно это было далеко от дома, а, следовательно, для Максима почти заграница. Поезд замедлил ход, мягко подкатил к перрону, остановился. Все, кому нужно было сходить, поднялись со скамеек и двинулись по проходу. В этот момент поезд дёрнул вперёд, люди попадали друг на дружку, и вагон наполнился матом. Охая и собирая выпавшие из котомок редиску, зелёный лук и укроп, возились в проходе дачники, мешая протиснуться выходящим. Максим легко перепрыгнул через них и увернулся от пары чемоданов, почти ледоколами пробивавших себе путь в проходе. Вот и перрон, как же хорошо после душного вагона вдохнуть свежего воздуха. Чуть скошенная вывеска гласила, что Максим прибыл в Полоцк. Он вышел на привокзальную площадь и огляделся.
Санаторий «Солнечный»
На остановке полтора десятка людей, Максим поставил свой чемодан и обратился к стоящим.
– Вечер добрый. Кто-нибудь может мне подсказать, как проехать в санаторий «Солнечный»?
– Отсюда в санаторий автобусы только до обеда ходят. Опоздал ты, парень.
Максим даже растерялся. И что ему
– Погодь, парень. Я знаю, где в городе пункт сбора для тех, кто в санаторий отбывает. На четвёртом автобусе ехать нужно. Спросишь у водителя остановку «Заводская». Как выйдешь с автобуса, поверни налево, дойдёшь до угла и там увидишь площадку. Ежели ты везучий, то попадёшь сегодня в свой санаторий.
– Спасибо большое.
Пятнадцать минут нервного ожидания, и Макс втиснулся в четвёртый автобус. Ещё двадцать минут тряски по ухабистой дороге, и водитель объявил:
– «Заводская». Следующая остановка: «Старый сад».
Максим сошёл с автобуса, выдернул свой чемодан и пошёл налево, как ему было сказано. От площадки отъезжал старенький потрёпанный автобус КАвЗ с табличкой: «Санаторий Солнечный». Максим побежал, что было силы ему вдогонку, догнал и забарабанил по заднему стеклу. Автобус остановился, дверь открылась, и Максим быстро заскочил в автобус.
– Мне в «Солнечный».
– А, ну садись. Повезло тебе, парень, последний рейс.
Максим прошёл чуть вперёд и уселся на свободное место. Чемодан разместился в проходе. Это последнее место словно ждало его. Есть же везение в жизни.
Максим потихоньку осматривал попутчиков. Ну и контингент, одни бабки да старые хрычи. Что он будет делать в санатории, умрёт со скуки, наверное. Ладно, всего восемнадцать дней. Он как-нибудь выдержит, но больше никаких санаториев для старичья, уж лучше ездить на турбазу «Не-жинка» в двух десятках километров от Оренбурга. Вот в «Нежинке», которую многие ошибочно называли «Неженкой», было настоящее раздолье, особенно если попадёшь в старые деревянные корпуса. Пусть все удобства не в комнате и до туалета и общего душа нужно идти вдоль асфальтированных аллей, зато никто тебя не может запереть после одиннадцати, как в новом кирпичном корпусе. Как будто после одиннадцати человек только и должен что ложиться спать. Нет, после одиннадцати и начиналось самое интересное. Молодёжь с гитарами выходила на берег Урала, к лодочной станции, и начинались песни. Вот это жизнь! Даже из нового корпуса приходили. Бедолаги, им приходилось вылезать через балконы первого этажа. А утром можно было сходить на бережок, потаскать на удочку пескариков, а потом засолить, и они с отцом удовольствием разгрызали их через несколько дней под пиво. Пиво, конечно же, пил отец, но Максиму всегда перепадало втянуть немножко горьковатой пены, и поэтому считалось, что пиво они пили вдвоём.
Максим вздохнул, наверняка в этом санатории ничего такого и в помине нет. Ну кто из этого старичья будет петь песни Высоцкого под гитару? А кто-нибудь знает группу «Машина Времени» и знаменитую песню про поворот? Максим невольно стал мурлыкать про себя про ревущий мотор и неизвестность. А здесь… Всё уже известно наперёд. Скука-скукотища, и никаких надежд. Будут, поди, на танцплощадке крутить какой-нибудь «Белый вальс» или Лещенко с Кобзоном. «Бони М» и «АББА» от них не дождёшься.
Солнечный день угасал, и Макс подумал, что ему действительно повезло сегодня. Где бы он ночевал? Автобус провёл в пути, подвывая мотором на подъёмах, минут сорок. За это время все пассажиры не по одному разу подпрыгнули, когда он плюхался в ямы на дороге. Группа людей, высыпавших из автобуса, сладко потягивалась, а после моментально подхватила чемоданы и засеменила к административному корпусу на оформление. Уже темнело, поэтому Максим не мог разглядеть как следует территорию. У административного растянулась очередь, получившие ключи расходились, сверяясь по указателям. Максим подошёл к стойке регистрации и протянул паспорт и путёвку.