Прикосновение полуночи
Шрифт:
Я загляделась не на его торс, хотя это был очень симпатичный торс, с широкими плечами и красивым животом, если не считать сочившегося кровью пореза от талии до ребер. Я загляделась на его кожу, потому что она казалась будто посыпанной золотой пылью, сиявшей и переливавшейся на свету. При свете солнца она слепила бы глаза. Я видела уже его голую спину – среди других стражей, когда волшебное зелье свело королеву с ума. Она им всем приказала раздеться, что они и сделали в страхе перед ней.
– Как я и боялся, – бросил Айслинг.
Я качнула головой:
– Я
– Когда она вступилась за нас, – напомнил Адайр, – ты стоял на коленях на полу.
Айслинг вздрогнул, хотя я не сказала бы наверняка, было это из-за воспоминания о той ночи или от прикосновения рук Хафвин к ране.
– Я забыл.
– Не настолько уж она человек, оказывается, – ухмыльнулся Гален, перебравшийся к стене.
– Или великий Айслинг потерял свою силу, – предположила Меланжель, – и прячется за вуалью не оттого, что может нас околдовать, а оттого, что уже не может.
Айслинг застыл, и на этот раз я была почти уверена, что не манипуляции Хафвин тому причиной.
– Рана поверхностная. Адайру помощь нужна больше.
– Тогда приступай. Меня ждет полиция.
Айслинг обнял себя руками, словно закрываясь от удара. Меланжель расхохоталась.
Готорн придвинул меч чуть ближе к ее горлу, и смех затих, хотя и прорывался еще через ее сжатые губы.
– Почему вы напали на Галена? Почему именно он?
– Его выбрали, потому что он – единственный зеленый человек из твоих стражей, – ответила Хафвин.
– Это и все, что ты знаешь, – прошипела Меланжель.
– Это правда, – сказала Хафвин, заставляя Адайра придержать рубашку выше раны. – Я знаю, почему из всех выбрали Галена, но не знаю, почему был нужен именно зеленый человек.
– А Меланжель знает?
Хафвин кивнула.
– Она все знает о планах гвардии. О планах принца – не все, наверное, но большую часть.
Я кивнула.
– Хорошо.
Я подошла к Меланжель, только не слишком близко – я не хотела, чтобы она меня коснулась, опасалась так рисковать, хоть ее руки и были связаны. Когда-то она могла заставить человека зачахнуть от любви к себе. И ей для этого не нужен был секс, хватало прикосновения. Она утратила эту силу, или так утверждали, но лучше уж перестраховаться.
– Я даю тебе последний шанс, Меланжель. Скажи нам, почему из всех вы выбрали Галена, и не один раз, а дважды – потому что я знаю, Кел заплатил феям-крошкам за то, чтобы они его изувечили. Почему для Кела так важно, чтобы Гален не оказался в моей постели? – Я велела Готорну немного отодвинуться, чтобы она могла говорить, если пожелает.
– Я не предам своего господина, потому что я Келу присягала. Я никогда не служила твоему слабовольному отцу.
Я ей сладко улыбнулась.
– Мой отец слишком велик, чтобы его память задевали булавочные уколы. Ты не ответила на мой вопрос.
– Ни магией, ни пытками ты не заставишь меня позабыть мою верность. – Она бросила презрительный взгляд
– Айслинг, ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы подойти к нам на минутку?
– Это только царапина.
Будь он человеком, ему наложили бы не меньше десятка швов. Я бы такую рану царапиной не назвала, но это его дело. Он подошел к нам с мечом наготове.
– Убери меч, Айслинг.
Он замешкался на миг, а потом убрал.
– Что тебе нужно от меня, принцесса, если не мой меч?
– Если ты покажешь свое лицо женщине-сидхе, она скажет тебе все, о чем ты спросишь?
– Ты хочешь, чтобы я ее околдовал и допросил?
– Да.
Глаза Меланжель слегка расширились.
– Я никогда не использовал свою власть таким образом.
– Но это получится?
Он подумал.
– Да.
– Тогда давай посмотрим, не заставит ли ее вожделение позабыть о верности.
Я жестом велела стражу, охранявшему Канну, вторую женщину из гвардии Кела, повернуть ее лицом к стене. Догмэла уже ушла в дальний конец коридора. Может, она и хранила верность господину, но не настолько, чтобы присоединиться к связанным соратницам. И не настолько, чтобы попытаться их защитить. Интересно, что Меланжель и Канна разговаривали только с Хафвин, а Догмэлу будто вовсе не видели.
Айслинг взялся руками за края вуали.
– Тебе тоже нужно отвернуться, принцесса.
Я кивнула и отошла на несколько шагов назад. Хотя, надо сознаться, желание посмотреть ему в лицо было почти невыносимым. Посмотреть на такую красоту, что в нее влюбляешься с одного взгляда. На такую красоту, что ради нее можно предать все, что тебе дорого. Да, посмотреть очень хотелось.
Холод слишком хорошо меня знал. Он взял меня за локоть и передвинул немного дальше за спину Айслинга. Глаза его смотрели на меня укоризненно, и я пожала плечами. А что тут скажешь?
Айслинг снял вуаль, но все, что я увидела, – это что волосы у него золотисто-желтые, как медовые струи, и сияют искорками, как и его кожа. Волосы были как-то хитро заплетены, так что казались много короче, чем были на самом деле. Интересно, кто заплетает ему волосы, если никто не может смотреть ему в лицо?
– Она закрыла глаза, – сообщил Айслинг.
– Готорн, срежь ей веки. Потом отрастут.
Она поступила так, как я рассчитывала: при первом прикосновении ножа открыла глаза. Она моргнула, и Готорн убрал нож. Ее взгляд двигался вверх по телу Айслинга, словно притягиваемый магнитом. Я определила по выражению глаз момент, когда она увидела его лицо. Шок преобразил ее черты. Вид у нее был испуганный, словно она смотрела не на изумительную красоту, а на жуткое уродство.
Готорн отвернулся. Лорд Киеран – тоже. Только Кристалл продолжал смотреть в лицо Айслингу, не моргнув глазом. Он улыбался, словно видел что-то чудесное. Белоснежная кожа наполнилась сиянием, один этот взгляд пробудил его магию. Только когда в его волосах радугами заиграли краски, он отвернулся, будто не в силах больше вынести такое зрелище.