Прикосновение
Шрифт:
– Кто тебе такое сказал?
– Земля слухами полнится. Вот я и говорю, это правда? Есть хоть какой-нибудь шанс, что это дерьмо не распространится?
Последовала короткая тишина. Потом Прагер продолжал:
– Послушай, Барни, я же сказал – дело пустячное. Небольшая утечка, принимали меры безопасности – в общем, все по предписаниям. А насчет опасности распространения, так это пустая болтовня. Народ теряет голову, как только слышит про радиоактивность. Помяни мое слово, теперь все чисто. Никто не пострадал, и никакой утечки из здания не было. Такие мелкие
Карен вопросительно посмотрела на него, когда он положил трубку.
– Геройство?
– Небольшая авария у них там, в Научно-исследовательском отделе, – ответил Барни. Он решил не упоминать про радиоактивность, опасаясь, как бы от испуга она не надумала себе бог весть что. – Макс говорит – ничего страшного. А как насчет вещей посерьезнее – например, обеда? Я умираю с голоду. Может, сходим куда?
– Мне по заказу доставили кое-что из китайской кухни, – сказала она, – чау-мейн [15] , яичные рулеты, жаренные на гриле свиные ребрышки. Мартини в холодильнике, уже смешанные, а бокалы в морозилке – замораживаются.
15
Чау мейн – китайское рагу из курицы или говядины с лапшой.
Она посмотрела на него – уже смягчившись. Во время свадебного путешествия они запирались вдвоем в номере мотеля с разной китайской снедью, мартини и пировали от души. Она трепетно относилась к таким вещам, и он понял: дело идет на лад. Он спустился за напитками и налил ей и себе по бокалу.
– Прости меня, малышка! – сказал он, чокаясь с ней. – За нас!
– И ты меня прости! За нас!
Он присел к ней на постель и поцеловал.
– Ты что? – Она оттолкнула его. – А ну-ка, завернись обратно в полотенце!
– А теперь-то что?
– Тебе нужна не я. Ты же просто маньяк и жулик.
– Ты это о чем?
– О часах. Тебе нужна твоя детородная рулетка. А не я.
– Ах, да брось, это же глупо. Я люблю тебя. И часы тут совсем ни при чем.
– А откуда мне знать?
Он задумался на мгновение, потом потянулся рукой и перевернул часы лицом к стенке.
– Про какие еще часы ты говоришь? – вопросил он, озираясь кругом. – Не вижу никаких часов.
Она взвизгнула от удовольствия.
– Так-то лучше. Долой часы с календарями! Время ничего не значит, когда мы вместе.
Он потянулся к ней, и она снова его отстранила.
– Ну что опять?
– Будем есть. Ты же умираешь с голоду.
– Уже нет.
– Тебе нужно поддерживать силы.
Он сделал вид, что сильно удивлен.
– Господи, ты это о чем?
Она швырнула в него подушку, и он крепко обхватил ее руками.
– Ах, дорогуша Мертл, моя женушка соединила нас – бросила тебя прямо в мои объятия.
Она расхохоталась, выхватила у него подушку и швырнула через всю комнату.
– Она и мне лучшая подружка, – воскликнула Карен. – И ближайшая притом… уж на нее-то можно положиться.
Он обнял ее – и на душе у нее отлегло.
– О, Барни, ради тебя я постараюсь стать другой, – прошептала она. – Правда, постараюсь. И буду такой, как ты хочешь. Я люблю тебя.
Он страстно поцеловал ее и попробовал овладеть ею, но она понимала, что это происходит через силу. Он думал о чем-то другом. Она сердцем чувствовала. Как бы там ни было, ее терзало неприятное ощущение, что между ними вбился новый клин и он разъединил их еще больше.
На следующее утро Карен крикнула, что по телевизору показывают сводку последних известий по поводу аварии в Центре. Он подбежал к телевизору как раз вовремя – и увидел, как президент «Нэшнл-Моторс» пожимает руку Максу Прагеру.
«…и благодаря смекалке и расторопности мистера Прагера последствия аварии удалось взять под контроль до того, как они разрослись бы до более крупных масштабов. Хочу заверить жителей Элджина и наших соседей в Детройте, что из лаборатории не произошло никакой утечки радиоактивных веществ. Мистер Прагер позаботился о безопасности других раньше, чем о своей собственной. Получив повышенную дозу радиации ради того, чтобы предотвратить дальнейшее распространение радиоактивных веществ, он предотвратил катастрофу. Повторяем: ни единой частицы радиоактивной пыли не было вынесено за пределы лаборатории. Утечка была незамедлительно и полностью ликвидирована усилиями специалистов Центра. Так что никакой опасности в этой связи не существует…»
– Надеюсь, они воздадут старику по заслугам, – сказал Барни. – А то он уж больно огорчился, когда его обошли с повышением какие-то кандидаты-технари.
– Так вот, значит, чье геройство вы обсуждали по телефону. А про радиоактивность ты не сказал ни слова. Всегда что-то от меня скрываешь.
– Да ничего я не скрываю. Дело-то пустячное. Да и пугать тебя не хотелось.
– А не опасно ли теперь с ним общаться? Он ведь радиоактивный?
– Думаешь, стал бы президент «Нэшнл-Моторс» жать ему руку, если б так оно и было?
– Барни, а тебе обязательно с ним ездить?
– Ну конечно. Смотри! Тут дело вот в чем. Ты же не имеешь ни малейшего представления о том, что происходит вокруг. Такие вещи определяются. Эту заразу легко выявить и измерить; у них там полно всяких приборов, и они знают обо всех уровнях безопасности. Он никогда не стал бы подвозить меня на работу как обычно, будь это хоть сколько-нибудь опасно.
– Ну, не знаю. Они не все тебе говорят. Раньше я и понятия не имела, что здесь творится. Думала, такое бывает только на атомных станциях, но ведь там все загерметизировано и защищено.
– Да точно тебе говорю, нет теперь никакой опасности. Уж такие бывалые технологи, как Макс Прагер, знают, что делают и когда нужно принимать должные меры предосторожности.
– Да, но, несмотря на все их меры, произошла беда, – заметила она. И тут же съязвила: – Вы, мужики, уж точно знаете, когда нужно принимать должные меры предосторожности, так ведь?
– И что ты хочешь этим сказать?
Она отвернулась.
– Да ничего я не хочу, и хватит об этом.
– О господи, могу я хоть раз уехать утром из этого дома без скандала? Послушай, я не понимаю, что сделал не так, а времени разбираться нет. Он вот-вот заедет за мной. Если я дал маху, извини.