Прикрой, атакую! В атаке — «Меч»
Шрифт:
— Необдуманный риск, — говорил он, — приносит лишь потери самолетов, а главное — летчиков.
Подготовленные боевые летчики — это ценные кадры, это специалисты, без которых не решить поставленную задачу по разгрому врага…
Скоро мы в этом убедились. Боевой день 24 июня начался задолго до рассвета. Как и всегда, самолеты техническим составом были подготовлены к боевому вылету. Летчики прибыли к машинам еще в предутренней темноте, дежурные звенья заняли свои места в кабинах. Как только рассвело, наша эскадрилья по приказу нового командира полка Героя Советского Союза майора Кравченко Григория Пантелеевича поднялась в воздух и всем составом взяла курс, указанный стрелой.
В районе Баин-Бурды мы встретили
Мы перешли на вертикальный маневр и атаковали сверху, но японские самолеты бросались из стороны в сторону и беспорядочно стреляли. Поразить их было очень сложно. Но вот один попался на долю секунды в мой прицел, и этого хватило, чтобы его сбить. Как же изловчиться, чтоб атаки были все более результативными? Вот самолет противника оказался ниже меня, я открыл огонь, но снаряды шли мимо, самолет противника ускользнул влево, потом увернулся вправо, но все-таки попал прямо под трассу моих огневых точек и, распуская черный дым, ушел к земле. Взрыв.
Что будет дальше? Мы уже достаточно устали и думали, хватит ли технических возможностей и сил нашего летного состава до того времени, когда японцы покинут поле боя. Я резко бросил машину вправо и в это время увидел длинную очередь огневой трассы, направленную в сторону левого борта моего самолета. Хорошо, что успел вовремя уйти, опоздай на долю секунды — и закончился бы бой для меня печально. Но что это? К нашему «клубку» приближалась группа самолетов, рассмотреть, чьи они, мне сразу не удалось, так как перегрузки, созданные непрерывными маневрами самолета, снизили возможность зрения, да и отвле-: каться от боя было смертельно опасно.
Темп сражения между тем становился напряженнее — подошли свежие силы с нашей стороны, но и противник усилил свою группу. Японцы, видно, и на этот раз пытались с разных направлений прорваться к нашим аэродромам. Но все их группы перехватывались истребителями. В этой операции участвовало 80 самолетов противника. Японские летчики, чтобы добиться внезапности, пытались заходить со стороны солнца. Но нас этот маневр не застал врасплох. Солнечную сторону мы не оставляли без внимания, более того, сами старались сблизиться с противником так, чтобы выйти в атаку с солнечной стороны. Для этого часть своих сил мы всегда держали именно на этом направлении.
После первой атаки воздушный бой набрал новый, более высокий ритм, огневые трассы метались между самолетами на встречных или пересекающихся направлениях. Тот, кто попадал под эти трассы, неизбежно проваливался вниз, уходил к земле и больше не возвращался. Падали горящие самолеты, и сыпались парашютисты.
Однако, как противник ни нажимал, дальше горы Хамар-Дабы продвинуться в глубь нашей обороны ему не удалось. Бой подходил к концу. Японцы, преследуемые нашими истребителями, поодиночке пытались резким пикированием выйти из боя и оторваться от преследования, но это им не всегда удавалось, огонь наших пушек настигал их. Темп боя резко усилился. Вижу, за противником «нырнул» Гринев, за ним Райков, облюбовали себе цель Трубаченко, Скобарихин и другие. Выбрал и я «напарника» и тоже устремился за ним. Японец пикировал с углом, близким к 90 градусам. Ну что ж, мой И-16 этот маневр выполнил свободно. Я поймал противника в прицел, но дистанция оставалась великовата, быстро пошел на сближение, но высота тоже упала. Бросил взгляд на высотомер: 1000 метров уже потеряно,
Я вспомнил, что наш летчик Акимов преследовал противника на пикировании и погиб. И тут я понял, что японские летчики изучили маневренные качества нашего самолета и пикируют до самой земли, рассчитывая на то, что мы, увлекшись погоней при пикировании до предельно малых высот, неизбежно столкнемся с землей.
Это открытие было высказано на итоговом совещании вечером в нашей эскадрилье.
В этот день воздушный бой без перерыва продолжался около двух часов. Противник понес большие потери. У нас они были значительно ниже. Забегая вперед, скажу, что эскадрилья не только в этом бою, но и в последующих потерь не имела. Все летчики уцелели, но ранений избежать не удалось.
Пять летчиков во главе с командиром эскадрильи капитаном Чистяковым были удостоены высокого звания Героя Советского, Союза и наград Монгольской Народной Республики, остальные — орденов Ленина, Красного Знамени и монгольского ордена Боевого Красного Знамени.
Вернувшись из боя, я получил приказание: подготовиться к новому вылету для подсчета сбитых самолетов противника. И вот я снова в воздухе. На сей раз вдвоем с ведомым Райковым. Он меня прикрывает от внезапных атак истребителей. Пришли в район прошедшего боя, и я веду подсчет. Летаем змейкой в полосе между Буир-Нуром и горой Хамар-Даба. Уже насчитал 19 упавших самолетов японцев. К сожалению, на земле лежали останки и трех наших истребителей. Кто их вел, я пока не знал. Хотел уже было подать команду ведомому о прекращении работы, но неожиданно к этому же району подлетели три японских самолета, видимо, с той же целью, что и мы.
Резко взмыв в сторону солнца и набрав высоту, мы бросились в атаку. И завертелись все в каскаде замысловатых кривых. Воздух наполнился ревом моторов и треском огнестрельного автоматического оружия. Японцев осталось двое. И это меня беспокоило и раздражало: где же третий? Все время ищу его, не в хвосте ли он? «Японцы пришли позже, и у них горючего больше», — думал я, а сам, атакуя, искал исчезнувший самолет. Но что это ниже нас? Я увидел парашютиста. Вот теперь все внимание оставшимся двум.
«Мы отклонились от выполнения основной задачи, — мелькнула мысль в голове, — но как уйти?» И здесь, словно отвечая на мой вопрос, сверху нам на помощь спикировали наши краснозвездные истребители. Это помощь, а скорее всего смена. Хорошо.
Но посмотрел вокруг, что еще может быть нового, и увидел, что от границы к месту боя приближаются белые самолеты с увеличенным поперечным прогибом крыла — знакомые силуэты японских истребителей, которые потом долго во сне снились.
Настало время нам уходить, но просто улететь было бы тактически неправильно, так как могли японцы подумать, что мы уклонились от боя или просто удираем. И бой разгорелся с новой силой. Я увидел ниже себя вражеский самолет, резко спикировал на него, дал длинную очередь, перешел на бреющий полет и поспешил на свой аэродром с докладом о результатах прошлого боя. «Наверное, снова придется лететь на подсчет, но как их, вновь сбитые, отличить от тех, что уже подсчитаны, — подумал я. — Ведь все происходит в том же районе. А где мой напарник?» Оглянулся и увидел: спешит, догоняет. Вот молодец, славный мой друг хакасец Райков. «Сейчас бы конины», — вспоминаю слова, однажды сказанные им в столовой за обедом…