Применение и использование боевого ручного стрелкового, служебного и гражданского огнестрельного оружия
Шрифт:
На наш взгляд, именно указанными обстоятельствами можно объяснить нежелание и боязнь сотрудников милиции применять огнестрельное оружие, когда для этого имеются законные основания. Не случайно экспертный опрос слушателей Академии МВД СССР (лиц, имеющих достаточный опыт практической работы) показал, что подавляющее большинство будущих руководителей органов внутренних дел (более 90 %) в качестве одного из существенных мотивов недостаточно эффективного использования сотрудниками органов внутренних дел института необходимой обороны указали на боязнь уголовной ответственности за применение огнестрельного оружия [107] .
107
Побегайло Э. Ф., Ревин В. П. Необходимая оборона и задержание преступника в деятельности органов внутренних дел. М.: Академия МВД СССР, 1987. С. 50.
По мнению А. В. Мингеса, причиной таких опасений является недостаточно четкое и конкретное определение оснований применения оружия [108] . После принятия нового законодательства, в котором закреплен уточненный и расширенный перечень оснований применения огнестрельного оружия, ситуация стала меняться в лучшую сторону. Однако, как показывают
Среди причин, которые удерживают сотрудников милиции от применения огнестрельного оружия при наличии законных оснований, названы:
108
МингесА. В. Реализация конституционного права на неприкосновенность личности в сфере специального административного пресечения: Дис… канд. юрид. наук. Свердловск, 1990. С. 138.
1) недостаток времени для правильной оценки складывающейся обстановки;
2) невозможность полностью контролировать пределы поражающего действия огнестрельного оружия и предугадать последствия его применения или использования;
3) отсутствие достаточного опыта и тренировок по применению и использованию оружия в сложных ситуациях;
4) боязнь предвзятой оценки со стороны прокуратуры;
5) психологическая неподготовленность к применению оружия;
6) соображения гуманности.
Четвертый из указанных факторов – боязнь предвзятой оценки со стороны прокуратуры – оказался для опрошенных сотрудников милиции наиболее значимым. На первое место среди прочих его поставили 33,3 % респондентов, на второе – 19,8, на третье – 12,4, на четвертое– 10,6, на пятое– 10,6, на шестое– 13,3 %. Генезис указанной предвзятости видится нами в явно недостаточном уровне правовой подготовки сотрудников прокуратуры, которые по этой причине при анализе конфликтных ситуаций в основу принимаемого решения кладут не обстоятельно осмысленные положения закона, а выработанный за долгие годы шаблон (прецедент), суть которого в презумпции виновности сотрудника милиции, причинившего вред при применении оружия. Справедливости ради следует признать, что на таких же позициях стоят и многие руководители силовых структур, в том числе милиции, которые, как уже указывалось, под разными предлогами стремятся ограничить доступ подчиненных к табельному оружию [109] .
109
Александров С. А., Милюков С. Ф. Кто защитит милиционера? // Криминальный вестник СПб, 1993, № 11; Милюков С. Сдаст ли бандит оружие… // Жизнь и безопасность. 1996. № 1. С. 22.
Результаты опроса сотрудников милиции также показали, что 62,3 % респондентов считают самыми сложными при изучении правовых основ применения огнестрельного оружия нормы, устанавливающие пределы допустимого при этом вреда [110] .
По нашему мнению, причина сложившегося отношения соответствующих должностных лиц к данной проблеме состоит в том, что действующее законодательство при определении правомерности причинения вреда в результате применения сотрудниками государственных военизированных организаций огнестрельного оружия требует учитывать не только специальные нормы, устанавливающие основания, условия и порядок его применения, но и нормы о необходимой обороне, причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление, крайней необходимости, устанавливающие общие условия правомерности, относящиеся к защите от общественно опасного посягательства. Что же касается специальных норм, то они, закрепляя перечень случаев применения и использования оружия, не исключают тем не менее ответственности за возможные последствия, которые могут наступить в результате точного соблюдения их положений.
110
В связи с этим следует поддержать мнение Л. Л. Кругликова и А. Ф. Соколова о том, что «истоки опасений сотрудников органов внутренних дел надо искать в первую очередь в характере правовой регламентации института необходимой обороны (ст. 37 УК): ее признаки носят преимущественно оценочный характер, и, следовательно, их понимание во многом зависит от правоприменителя» (см.: Кругликов Л. Л., Соколов А. Ф. Оружие: вопросы ответственности за его незаконный оборот, неправомерное применение и использование // Юридическая техника и проблемы дифференциации ответственности в уголовном праве и процессе: Сборник научных статей. Ярославль: Ярославский государственный университет им. П. Г. Демидова, 1999. С. 48).
В этой связи следует более подробно проанализировать роль и характер взаимосвязи норм административного и уголовного права, а также определить иерархию данных норм в правовом регулировании применения сотрудниками государственных военизированных организаций огнестрельного оружия.
Большинство авторов правомерность применения сотрудниками милиции огнестрельного оружия связывают прежде всего с законодательством о необходимой обороне. При этом они игнорируют имевшиеся и имеющиеся различия в правовом регулировании общих начал необходимой обороны и правил применения огнестрельного оружия. Так, по мнению М. И. Якубовича, применение оружия допускается на основании законодательства о необходимой обороне. Нормативные акты, регламентирующие основания и порядок применения оружия, «издаются в полном соответствии с законодательством о необходимой обороне» [111] . Нормы, устанавливающие основания и порядок применения оружия, считают другие ученые, «лишь конкретизируют пределы необходимой обороны применительно к определенным ситуациям» [112] , устанавливают «процедурный порядок реализации предписаний уголовного закона» [113] . Важно отметить, что законодательство о необходимой обороне признается правовой основой применения огнестрельного оружия специалистами как уголовного [114] , так и административного права [115] . Кроме того, отдельные основания его применения, как справедливо отмечают Э. Ф. Побегайло и В. П. Ревин, «опираются на нормы, регламентирующие институты задержания преступника и крайней необходимости» [116] .
111
Якубович М. И. Указ. соч. С. 37.
112
Тишкевич
113
Барчуков В. П. Уголовно-правовой институт задержания преступника и практика его применения органами внутренних дел: Дис… канд. юрид. наук. М.: Академия МВД СССР, 1991. С. 151.
114
6 Якубович М. И. Законодательство о необходимой обороне и применение оружия работниками милиции: Лекция. М.: ВШ МВД СССР, 1969. С. 5.
115
Попов Л. Я, Иванов В. А. Применение оружия работниками милиции: Учебное пособие. М.: УМК МВД СССР, 1975. С. 5; Организация и тактика патрульно-постовой службы советской милиции: Учебное пособие / Под ред. Л. Л. Попова. М.: Академия МВД СССР, 1987. С. 166.
116
Побегайло Э. Ф., Ревин В. П. Указ. соч. С. 49.
Таким образом, по преобладающему мнению, правовой основой применения огнестрельного оружия следует считать нормы уголовного законодательства о необходимой обороне, крайней необходимости и задержании лица, совершившего преступление [117] . В свою очередь, специальные нормативные акты, как указывают В. А. Владимиров и Ю. И. Ляпунов, «учитывая степень общественной опасности посягательства, в обобщенном виде устанавливают точно определенный перечень обстоятельств и условий, при наличии которых работники милиции для устранения опасности, грозящей правоохраняемым интересам, вправе в качестве крайней меры применять оружие» [118] . В целом приведенные положения не вызывают сомнения.
117
Данный вывод подтверждается результатами диссертационного исследования, проведенного В. А. Бикмашевым. Автор считает показательным тот факт, что «сотрудники органов внутренних дел, применяя (используя) огнестрельное оружие, в 45,4 % ситуаций находятся в состоянии крайней необходимости, 36,4 % – в состоянии необходимой обороны и 18,2 %– в состоянии причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление» (см.: Бикмашев В. А. Уголовно-правовые аспекты применения огнестрельного оружия сотрудниками органов внутренних дел: Автореф. дис… канд. юрид. наук. М.: Академия управления МВД России, 1997. С. 18). Сложение приведенных процентных показателей показывает, что перечисленными тремя обстоятельствами, исключающими преступность деяния, охватывается все 100 % случаев применения (использования) огнестрельного оружия.
118
Владимиров В. А., Ляпунов Ю. И. Обстоятельства, исключающие общественную опасность и противоправность деяния: Учебное пособие. М.: УМК УУЗ МВД СССР, 1970. С. 87.
Вместе с тем суть рассматриваемого подхода сводится к тому, что эта исключительная мера, по словам Н. Т. Куца, может использоваться при любом из перечисленных трех оснований, «лишь бы она соответствовала условиям правомерности причинения вреда при возникшем состоянии» [119] . Иными словами, в конечном счете определение правомерности применения огнестрельного оружия сотрудниками государственных военизированных организаций сторонники анализируемой точки зрения сводят к решению вопроса о правомерности причинения вреда в результате его применения. Причем за основу при этом, по их мнению, следует брать не специальные нормы, устанавливающие основания и порядок применения оружия, а нормы уголовного законодательства, исключающие ответственность за вред, причиненный в результате этих действий.
119
Куц Н. Т. Указ. соч. С. 5.
Таким образом, приоритет при определении правомерности причинения вреда в результате применения огнестрельного оружия сотрудниками государственных военизированных организаций здесь отдается законодательству о необходимой обороне, крайней необходимости и задержании лица, совершившего преступление, а специальные нормы, устанавливающие основания и порядок применения огнестрельного оружия, рассматриваются лишь как дополнительные условия правомерности действий сотрудников государственных военизированных организаций в рамках конкретного обстоятельства, исключающего общественную опасность и противоправность деяния, предусмотренного уголовным законодательством [120] .
120
По мнению В. А. Бикмашева, специальные нормы, устанавливающие правила применения оружия, закрепленные в Законе «О милиции» и других законодательных актах, «по существу конкретизируют общие положения законодательства» не только «о необходимой обороне, причинении вреда лицу, совершившему преступление, при его задержании, крайней необходимости», но и «обоснованном риске, исполнении приказа или распоряжения» (см.: Бикмашев В. А. Указ соч. С. 12). По нашему мнению, нормы УК РФ об обоснованном риске и исполнении приказа или распоряжения могут применяться только в качестве обстоятельств, исключающих общественную опасность и противоправность действий сотрудников милиции, повлекших ранение людей в результате применения огнестрельного оружия в отдельных, закрепленных в ст. 15 Закона «О милиции» случаях, (когда имеет место либо состояние необходимой обороны, либо крайней необходимости либо задержание лица, совершившего преступление). Однако правовой основой таких действий институты обоснованного риска и исполнения приказа или распоряжения, на наш взгляд, не являются, что подтверждается результатами исследования, проведенного самим автором (В. А. Бикмашевым), о которых речь шла выше.
Очевидно, что при таком подходе специальные административно-правовые нормы, закрепляющие основания, условия и порядок применения огнестрельного оружия, с одной стороны, теряют самостоятельное юридическое значение при определении правомерности причиненого вреда, поскольку им отводится всего лишь вспомогательная (дублирующая) роль, а с другой– рассматриваются как нормы, ограничивающие право сотрудников на необходимую оборону [121] и причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление, с помощью огнестрельного оружия.
121
Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. С. 78.