Приморский детектив
Шрифт:
– Что, так и будешь по чужому паспорту жить, от всех прятаться? – вздохнул Сазонов, понимая уже, что с этим Симаковым дохлый номер. Не его объект.
– Мне только до конца путевки, а потом с теткой в деревню поеду, у нее дом в Псковской области, там даль такая, никто не найдет. А в сентябре Василий вернется, у него адвокат знакомый есть…
«Ладно, – подумал Сазонов, – остался только Потапов».
После завтрака Сазонов следил за Потаповым. На первый взгляд ничего подозрительного Потапов не делал – прогулялся
В холле никого из знакомых не было. Потапов свернул в коридор, ведущий к процедурным кабинетам. Сазонов выждал несколько секунд и последовал за ним. Но едва он зашел за угол, как на него налетела Инна Михайловна – та самая героическая старуха, которая не боялась входить в ледяную воду каждое утро.
На этот раз в ней не было ничего героического – лицо ее было покрыто красными пятнами, губы тряслись, в глазах плескалась паника.
– Пойдемте! – вскрикнула она, схватив Сазонова за руку. – Пойдемте со мной скорее!
– В чем дело? – Сазонов попытался вырвать руку, но Инна Михайловна вцепилась в него мертвой хваткой и тащила вниз, к полуоткрытой двери, за которой находилась сауна.
– Скорее! – лепетала она дрожащим голосом. – Кажется, он мертв… убит…
– Кто?! – переспросил Сазонов, хотя догадка у него уже мелькнула. Он перестал сопротивляться и бросился туда, куда волокла его перепуганная женщина.
В голове билась отчаянная мысль – он не уследил за Потаповым, того убили, и теперь операция сорвана…
– Он здесь… – бормотала Инна Михайловна, подталкивая Сазонова к двери. – Может быть, ему еще можно помочь… надо проверить пульс… я не решилась…
Сазонов подумал, что Инна Михайловна производит впечатление решительной женщины, не склонной к панике – но внешность бывает обманчивой. Они вошли в сауну. Внутри никого не было. Сазонов увидел несколько кабинок, одна из них была открыта, за дверью виднелась какая-то бесформенная груда.
– Здесь, здесь! – повторила Инна Михайловна.
Сазонов вошел в кабинку, наклонился. На деревянном полу действительно лежала какая-то груда, прикрытая махровым халатом. Сазонов сдернул этот халат, увидел под ним несколько смятых полотенец и в недоумении повернулся к женщине:
– Что за ерунда? Зачем вы меня сюда привели?
И успел увидеть ее лицо, на котором не было и тени паники – только холодное расчетливое торжество, а в следующую долю секунды она захлопнула дверь кабинки.
– Вы с ума сошли! – выкрикнул Сазонов, дернув дверь на себя. – Откройте сейчас же!
За дверью не было слышно ни звука.
Сазонов понял, что его провели, обставили, обвели вокруг пальца, как последнего лоха. Выходит, зря он подозревал Потапова, зря подозревал всех остальных – это Инна Михайловна, железная старуха,
Он бессильно застонал, подергал чертову дверь – но она даже не шелохнулась.
Звать на помощь?
Но это будет выглядеть глупо, нелепо, смешно… в конце концов, непрофессионально…
А, черт с ним! До того ли сейчас?
Сазонов принялся колотить в дверь кулаками, заорал что было мочи:
– Есть тут кто-нибудь? Откройте! Выпустите меня!
Но никто ему не открыл, никто не ответил. Единственным очевидным результатом его усилий было то, что по лицу и по шее обильно заструился пот.
Сазонов сбросил пиджак, расстегнул верхние пуговицы рубашки – но это не помогло, ему становилось жарче и жарче.
И тут он взглянул на градусник.
Чертов прибор показывал пятьдесят градусов. Еще бы ему не было жарко! Ну да, это же сауна…
Сазонов стянул рубашку, прилипавшую к телу, еще несколько раз ударил по двери и снова взглянул на градусник…
На нем было уже пятьдесят семь. И ртуть ползла все выше и выше. Медленно и неуклонно.
И тут до него дошла ужасная правда.
Подлая старуха не просто заперла его здесь – она еще включила сауну, чтобы изжарить его заживо…
Господи, это же надо так влипнуть!
Так, главное – не паниковать… в критической ситуации нет ничего хуже и опаснее паники.
В конце концов, это сауна, а не крематорий. В прежние времена Сазонов и сам любил попариться и доводил температуру в сауне до ста градусов, а то и больше…
Да, но при такой температуре он находился недолго, и он был спокоен. А тут дверь заперта, и ему придется провести здесь неизвестно сколько времени.
Сазонов не хотел смотреть на градусник – но глаза сами скользнули влево.
Шестьдесят четыре. И ртуть быстро ползет вверх.
Самое главное – успокоиться. Взять себя в руки. И опуститься как можно ниже – самый горячий воздух под потолком.
Сазонов сел на пол, скрестив ноги, как заправский йог, и стараясь дышать медленно и глубоко. Взгляд без разрешения, сам собой скользнул к градуснику.
Семьдесят два.
Без паники. Только без паники. Сюда непременно кто-нибудь зайдет… зайдет и выпустит его…
Да, но для этого нужно, чтобы его услышали.
Сазонов снова крикнул:
– Эй, кто-нибудь! Выпустите меня!
Собственный голос показался ему слабым, измученным, едва слышным.
Затравленный взгляд на градусник.
Восемьдесят четыре.
Дышать становилось все труднее, перед глазами заплясали цветные пятна, потом в глазах начало темнеть.
– Помогите!
Девяносто.
Сазонов лег на пол. Внизу воздух должен быть прохладнее – но он этого не почувствовал. Зато в голове мелькнула паническая мысль, что лежа он быстрее потеряет сознание, а тогда…