Принц Галлии
Шрифт:
Она объяснила.
Глава XXIII
из которой явствует, что пантера — тоже киска
Большинство вечеров Маргарита проводила в своей любимой Красной гостиной зимних покоев дворца, но по случаю прибытия гасконских гостей она собрала своих приближенных в зале, где обычно устраивались праздничные вечеринки в сравнительно узком кругу присутствующих. Это было просторное, изысканно меблированное помещение с высоким потолком и широкими окнами, на которых висели стянутые посередине золотыми шнурками тяжелые шелковые шторы. Сквозь полупрозрачные занавеси на окнах проглядывались очертания башен дворца на фоне угасающего вечернего неба. Поскольку в тот вечер танцев
Ожидая прихода гостей, Маргарита сидела на диване в окружении фрейлин и, склонив на бок белокурую головку, вполуха слушала пение менестреля. На лице ее блуждало задумчивое выражение — скорее обеспокоенное, чем мечтательное, а ясно-голубые глаза были подернуты дымкой грусти.
Поодаль, в укрытом леопардовой шкурой кресле расположилась Жоанна Наваррская, княжна Бискайская — кареглазая шатенка двадцати лет, которую, при всей ее привлекательности, трудно было назвать даже хорошенькой. Ее фигура была нескладная, как у подростка, лицо не отличалось правильностью черт и было по-детски простоватым, с чем резко контрастировали чересчур чувственные губы. И тем не менее, во всем ее облике было что-то необычайно притягательное для мужчин; но что именно — так и оставалось загадкой. Жоанна держала в руках раскрытую книгу, не читая ее, и со скучающим видом внимала болтовне своей кузины Елены Иверо, лишь изредка отзываясь, чтобы сделать какое-нибудь несущественное замечание.
Ослепительная красавица Елена представляла собой полную противоположность кроткой и застенчивой Жоанне. Ей было семнадцать лет, жизнь била из нее ключом, она не могла устоять на одном месте и порхала вокруг кресла, словно мотылек, без устали тараторя и то и дело заливаясь хохотом. Ее ничуть не волновало, как это смотрится со стороны, и что, возможно, такая суетливость не к лицу принцессе королевской крови, которой с малый лет надлежит выглядеть важной и степенной дамой. Впрочем, мало находилось людей, которым хватало твердости хотя бы в мыслях порицать Елену за ее поведение. Что бы ни делала эта зеленоглазая хохотунья с пышной гривой волос цвета меди, она очаровывала всех своей жизнерадостностью и какой-то детской непосредственностью. Одна ее улыбка убивала в самом зародыше все возможные упреки в ее адрес. В присутствии Елены совсем не хотелось брюзжать о хороших манерах; куда приятнее было просто любоваться ею и вместе с ней радоваться жизни.
Но время от времени, когда взгляд Елены устремлялся на брата, она мрачнела и хмурилась, смех ее становился немного натянутым, а в глазах появлялась печальная нежность вперемежку с состраданием. Часа два назад Рикард крепко поругался с Маргаритой и фактически получил у нее отставку. Особенно огорчало Елену, что вскоре после такой бурной ссоры, изобиловавшей взаимными упреками и крайне обидными оскорблениями со стороны принцессы, Рикард, напрочь позабыв о мужской гордости, покорно явился на прием и сейчас жалобно смотрел на Маргариту, привлекая своим несчастным видом всеобщее внимание…
Ближе к парадному входу в зал, возле одного из окон, сидели за шахматным столиком Бланка Кастильская и Этьен де Монтини, которые с наглой откровенностью обменивались влюбленными взглядами, а подчас и соответствующего содержания репликами. Между делом они также играли в шахматы, вернее, Бланка давала Этьену очередной урок, передвигая изящные фигурки из яшмы и халцедона как за себя, так и за него. Кстати говоря, по части шахмат Бланка не знала себе равных во всех трех испанских королевствах. [4]
4
Три испанские королевства — Кастилия, Наварра и Арагон.
В четверть девятого широкие двустворчатые двери парадного входа в зал распахнулись, пропуская внутрь Филиппа с его друзьями — молодыми гасконскими вельможами. Все разговоры мигом прекратились, и в наступившей тишине герольд, который более получаса простоял у двери, ожидая этой минуты, торжественно объявил:
— Его высочество, великолепный и могущественный сеньор Филипп Аквитанский, суверенный князь Беарна, верховный сюзерен Мальорки и Минорки, граф Кантабрии и Андорры, гранд Кастилии и Леона, соправитель Гаскони, пэр и первый принц Галлии, наследник престола… — герольд перевел дыхание и скороговоркой докончил: — Рыцарь-защитник веры Христовой, кавалер орденов Золотого Руна и Корнелия Великого, почетный командор ордена Фернандо Святого, вице-магистр ордена Людовика Освободителя!
Маргарита встала с дивана и не спеша направилась к гостям. Лицо ее просветлело, а на губах заиграла приветливая улыбка.
— Рада с вами познакомиться, господин принц, — сказала она, протягивая ему руку, которую Филипп вежливо поцеловал.
— К вашим услугам, сударыня.
Маргарита смерила его оценивающим взглядом и, отбросив дальнейшие условности, сразу перешла в наступление:
— А вы совсем не похожи на воинственного и грозного государя, покорившего за шесть дней все Байоннское графство.
— Неужели? — принял ее игру Филипп. — А на кого я похож?
— На толедского щеголя и повесу дона Фелипе из Кантабрии.
— Как, на того самого?
— Да, на того самого дона Фелипе, о котором ходит столько разных сплетен и про которого мне много рассказывала кузина Кастильская.
Филипп взглянул в указанном Маргаритой направлении и послал Бланке легкий поклон. Она приветливо улыбнулась ему и кивнула в ответ головой. Одетая в темно-зеленое платье, которое плотно облегало ее гибкий стан, четко очерчивая небольшую, но уже полностью сформированную грудь, Бланка выглядела такой милой и привлекательной, что в сердце Филиппа закралась черная зависть к графу Бискайскому.
— В таком случае, принцесса, — сказал он Маргарите, — мы оба разочарованы.
— Это почему?
— Потому, что я тоже обманулся в своих ожиданиях. Идя к вам, я представлял вас в образе безжалостной фурии, но переступив порог этого зала, увидел… — Тут он сделал многозначительную паузу.
— Ну, так кого вы увидели? — нетерпеливо спросила Маргарита.
— Мне почудилось, что я увидел ангела, сошедшего с небес на нашу бренную землю, — ответил Филипп, пристально глядя ей в глаза.
Маргарита растерялась, гадая, чт'o это на самом деле — грубая лесть, или же в словах Филиппа таится подвох. Так и не придя к однозначному выводу, она состроила серьезную мину и предостерегла:
— Будьте осторожны, сударь! Мой отец счел бы ваши слова богохульством.
— Это вы намекаете на роспись в соборе Пречистой Девы Марии Памплонской? — невинно осведомился Филипп.
За сим последовала весьма живописная сцена. Бланка вдруг закашлялась и неосторожным движением руки сбросила с шахматного столика несколько фигур. Жоанна весело улыбнулась, а Елена разразилась звонким смехом. И тем труднее было сдерживаться придворным Маргариты, которые отчаянно гримасничали, судорожно сцепив зубы и покраснев от натуги. Лишь только Матильда, любимица принцессы, позволила себе тихонько засмеяться, изящно прикрыв ладошкой рот.