Принц из-за моря

Чайка Дмитрий

— Я твой король, деревенщина! — высокомерно ответил Добрята. — У меня грамота от самого Папы, которая возвращает мне королевство отца.

— Засунь ее себе в задницу, сопляк, — презрительно сплюнул граф. — Я служил королю Теодориху, и прекрасно помню молодых королей. И очень многие в этом городе их помнят. Королю Хильдеберту сейчас было бы двадцать пять, он родился в один год с моим старшим сыном. А у моего Рольфа борода уже доросла до груди. Так кто ты такой, мальчик? Ты решил устроить мятеж, как Гундовальд? Если так, иди и поговори с умными людьми, они расскажут тебе, чем для него все это закончилось. Я вот хорошо об этом знаю, мой дед был в том походе.

И граф, смачно харкнув под копыта коня самозванца, развернулся и поскакал к воротам. Добрята думал недолго. Он вытащил лук, и уже через секунду

тяжелая стрела с хрустом пробила затылок старого воина. Граф упал на гриву коня, который шагом зашел в городские ворота, неся на себе тело хозяина.

— Сжечь тут все! — сказал Добрята хану Октару, пугая окружающих перекошенным от ярости лицом. — Скажи воинам, что эти земли мы берем по праву войны. Пусть их мечи сегодня отведают крови.

— А город? — спросил хан.

— А город мы возьмем немного позже, — многообещающе сказал Добрята. — Собаки живой здесь не оставлю.

* * *

Два месяца спустя. Январь 629 года. Вилла Клиппиакум (совр. коммуна Клиши-ла-Гаренн, предместье Парижа). Нейстрия.

Король Хлотарь слушал доклад очередного гонца. Они мчали к нему один за другим. Лион, Вьенн, Марсель, Арль, Тулуза… Богатейшие города юга присягнули новому королю. Заюрские земли опустошены. Граф Шалона убит, а окрестные земли разграблены аварской конницей. Опять ромеи, это их происки. Они нашли беглого мальчишку-короля, пригрели его, и теперь он служит слепым орудием в их руках. Это они дали ему золото на этот поход. Чудес не бывает, неизвестные босяки не приходят требовать трон с целой армией. А грамота от епископа Рима? Хлотарь даже представить себе не мог всю мощь этого оружия. Знать юга пишет ему, что боится отлучения, и вынуждена присягнуть тому, на кого указал Бог. Безумие какое-то! Все, что он делал долгие годы, рушится на глазах. Вся система противовесов из знати и церкви, римских горожан и свободных франков, все это сломано в один миг. Он соберет войска Нейстрии и Австразии только к концу марта, потом они пойдут пешком на юг Бургундии, где окажутся только к маю. Все земли по дороге будут разорены дотла, ведь франки никогда не жалели имущества римлян. Безусловно, они разобьют новоявленного родственничка, но такая победа станет хуже поражения. Половина страны, причем самая богатая ее половина, будет лежать в руинах. Хлотарь обхватил голову и застонал.

Гундоланд, бессменный майордом Нейстрии, стоял рядом и угрюмо сопел. Он не хуже короля представлял, какую опасность несут собой новые установления короля Хильдеберта. Ведь, по старым обычаям, капитулярии королей имели хождение по всем землям франков. Это что же, теперь нужно налоги вдвое снизить и недоимки простить? Епископов больше не назначать? И где взять столько соли, чтобы цена упала вдвое? Мальчишка сошел с ума? Он же разорит казну!

— Мы получим бунт в собственных землях! — Хлотарь словно прочитал его мысли. — Этот безумец разбрасывает королевскую власть горстями, только успевай ее подбирать. Он же разоряет нас. Епископы смотрят на меня так, словно и я им должен подарить виноградники. Купцы требуют сделать свободный проход по всем землям! Чернь хочет снижения налогов!

— Мы должны раздавить его, и как можно скорее, — насупился Гундоланд. — Сейчас зима, люди сидят в своих домах и не выходят за околицы своих деревень. Вести идут медленно, государь. Но весной нужно выйти в поход прямо с Мартовского поля. Иначе нас поднимут на копья.

— Шли гонцов, — мрачно ответил ему Хлотарь. — Войскам Нейстрии и Австразии собраться у Шалона. Слава Богу, хоть этот город еще верен нам. Послать людей в Аквитанию. Пусть герцоги приведут наемников — басков. Пусть Дагоберт приведет тюрингов и саксов. И к герцогу баварскому тоже пошли посла. Посмотрим, как он отвертится на этот раз, хитрая сволочь. К марту пусть все будут у стен Шалона с запасом еды.

— Слушаюсь, государь, — поклонился Гундоланд. — Я сейчас же займусь этим.

Глава 11

Февраль 629 года. Новгород. Словения.

Тайный Приказ — самое жуткое место в Новгородском княжестве. Сюда редко шли по доброй воле, чаще сюда приводили, а иногда и волокли силком, вывернув руки. Этим местом пугали непослушных детей, да и любого взрослого напугать было легче легкого, ведь Большой Боярин Горан не знал жалости и сомнений. Верный пес государя искал измену с таким старанием, что жупаны с оглядкой разговаривали даже при своих рабах. Уж больно сладкой была награда, если «Слово и дело» государево правдой окажется. А если облыжно будет то слово, то заплачет доноситель кровавым слезами. Спустят прилюдно шкуру кнутом, а на щеке выжгут каленым железом буквицу «К» — знак проклятого всеми человека, клеветника. И будут такого сторониться, словно прокаженного. Никто не отдаст своих дочерей за его сыновей, а его дочерей никто и никогда не возьмет замуж. Часто в петле заканчивали клеветники свою жизнь, презираемые всеми. Как только ввели эту похвальную практику, то поток доносителей в Тайный приказ превратился в тоненький ручеек, и боярин Горан с облегчением выдохнул. Дурные бабы, обвиняющие в сглазе своих соседок, уже замучили его до предела.

Но вот сегодня у него вновь была работа. Плечистый парень лет восемнадцати с темно-русыми волосами и широким, открытым лицом, смущенно мял в руках шапку. Горан внимательно посмотрел на него, и сильно удивился. Сюда редко заходили вот такие вот молодые мужики с натруженными руками и воловьей шеей. Да на его памяти вообще никогда не заходили. Работяги боялись этого места, как подземного мира. Но, раз парень пришел, значит, ему есть, что сказать. Горан прервал молчание.

— Как зовут? Кто родители? Из какой волости родом?

— Зовут Вуйк, из третьей волости жупанства Бертахара. Наш род промеж германцев живет. Родители мои померли, я теперь братьям и сестрам кормилец. Работаю на большой кузне господина Лотара. На той, где вода тяжелый молот поднимает.

— Закон знаешь? — спросил Горан, уставившись на парня тяжелым взглядом. — Ты «Слово и дело» сказал. Если наговор на честного человека будет, то лучше бы не родиться тебе.

— Знаю, — добела сжал пальцы Вуйк. — Мое «Слово и дело» верное.

— Тогда говори, парень, — Горан положил на столешницу пудовые кулаки. — Я тебя слушаю.

— Я, боярин, на большом молоте тружусь, — начал свой рассказ Вуйк. — Заготовки подношу и уношу, шестерни обслуживаю, когда нужно. Я два года там, с самого начала почти, и на той кузне каждый гвоздь в лицо знаю. Знаю я и то, что хозяин наш, господин Лотар, раньше простым подмастерьем был и в бедности жил. А как сам князь приметил его, то сразу богачом стал, и дело свое расширил во много раз. Так вот и я думал об этом все время. Хочется есть сытно, сестренок за хороших людей выдать, дом свой иметь. Ну, и придумал я к мельничному колесу большую пилу приспособить. Ночей не спал, боярин, каждую мелочь продумывал. А когда сложилось у меня все в голове, я в Ремесленный Приказ пошел. Знаю, там новым мастерам помогают. Землю дают, денег на обзаведение. Подошел я, значит, к дьяку Роману. Он по-словенски еще не все понимает, но выспросил у меня все до последнего слова и даже записал кое-что. А как выспросил, он меня домой отпустил. Приходи, говорит, через неделю. Прихожу я туда, а меня с порога гонят. Убирайся, говорит, деревенщина глупая. Есть такая заявка уже. Другой мастер до тебя придумал. Так обидно мне стало боярин, что начал я людей выспрашивать. А секрета никакого и не было. Племянник этого Романа заявку подал, и уже одобрена она. А он ни дня ни в мельнице, ни в кузне не работал. Обидно мне, боярин. Словно обокрали меня. Справедливости прошу!

— Так тебя и обокрали, — задумчиво проговорил про себя Горан. — Если не врешь, конечно. Тебе, парень, подождать придется. Я этим делом лично займусь. Слышал я про мельницу, что может доски пилить, и сам князь радовался, когда про нее узнал. Иди пока, я тебя сам найду.

* * *

Неделю спустя.

Князь Самослав медленно наливался яростью. Люди не меняются, это он уже давно понял. А чиновники, которых в княжестве было пока еще немного, уже начинают проверять границы дозволенного. А ведь он того Романа похвалил прилюдно, премию выдал за то, что удачную идею раскопал. А теперь вот Горан сидит и рассказывает, что тот мастер и не мастер вовсе, а племянник дьяка, который был просто ширмой. Роман планировал того самого Вуйка мастером нанять, поманив хорошим жалованием. Парень на одну зарплату еще четверых малолетних братьев и сестер кормит.