Принц крови
Шрифт:
Эрланд кивнул.
— Судя по его наружности, он — крепкий орешек, — подумал принц, обращаясь к друзьям.
— Ом очень влиятельный человек, Эрланд, — ответил ему Джеймс. — Ни один переворот без него не обойдется — его или привлекут на сторону заговорщиков, или постараются уничтожить.
— А вот и командир Псов Войны. — Кафи тронул Эрланда за локоть. — Сула Джафи Бутар, принц-регент армий и наследный правитель Кистана, Исана, Раджи и других провинций, откуда набираются наши армии.
Появившийся человек не выделялся внешностью — о нем можно было только сказать, что он — чернокожая версия чистокровного. И одет он был так же. Большинство людей в его свите тоже были чернокожими, хотя, на взгляд Эрланда, среди них чистокровными
Эрланд посмотрел на Джеймса.
— Это темная лошадка, — ответил граф. — Он производит впечатление совершенно лояльного человека. Его народ был первым завоеван соседями, значит, это одна из самых старых народностей этой нации, вторые после чистокровных. Абер Букар, стоящий во главе армий, хороший командир, но и этот человек пользуется в армии немалым влиянием.
— Принц Эрланд, нам пора занимать наши места, — произнес Кафи. — Тогда мы не рискуем нарушить этикет.
— Да, пожалуйста, ведите нас, — ответил принц.
Телохранители встали по сторонам Эрланда и его свиты, и принц вздрогнул. Он и не заметил, как они подошли. Гвардейцам не пришлось кричать и расталкивать толпу — люди сами расступались, словно чувствуя их приближение.
— Кажется, когда люди так резко разделены, у них вырабатывается особое чутье на представителей высших классов, — заметил Джеймс.
Эрланд услышал имя лорда Рави и, оглянувшись, увидел еще одну живописную группу людей. У всех мужчин был выбрит лоб, только на макушке оставался локон волос, благодаря восковой помаде торчавший высоко вверх. Из одежды на мужчинах были только набедренные повязки, намазанные маслом тела блестели под солнцем. Загорелая кожа казалась немного светлее, чем у большинства кешианцев, и имела несколько красноватый оттенок. Мужчины в основном были черноволосы. За ними шли юноши с длинными волосами, убранными в прически, напоминавшие лошадиные хвосты; только над ушами вились короткие локоны; они были одеты в кожаные доспехи ярких цветов, — но вместо брюк тоже носили набедренные повязки. Ноги у всех были обуты в мягкие сапоги высотой до колен.
Эрланд даже остановился.
— Кафи, кто это?
Кафи едва мог скрыть презрение.
— Это кочевники ашунтаи, принц. Лорд Рави — мастер Братства Наездников. Это подразделение кавалерии, ведущее свою историю от самых доблестных воителей из народа ашунта. Они же — очень трудные люди… — Кафи понял, что наговорил лишнего, едва не высказав личное мнение, что было недопустимо. — Они были покорены с большим трудом и до сих пор сохраняют сильные национальные традиции. Они верны императрице только потому, что им было позволено высоко подняться при дворе.
— А также потому, что их стольный город находится не по ту сторону Пояса Кеша, по которую им хотелось бы, — прибавил Джеймс. — Согласно нашим донесениям, Абер Букар пригрозил, что бросит Братство Наездников против мятежной конфедерации.
— Я не вижу женщин, — заметил принц, когда вместе со свитой отправился дальше. — Есть ли этому какая-нибудь причина?
— Ашунтаи — странный народ, — ответил Кафи. — Их женщины, — тут он бросил взгляд на Гамину, словно не желая обидеть ее, — их женщины считаются частной собственностью. Их меняют, продают и покупают. Ашунтаи не считают их за людей. — Кафи хорошо скрывал свои чувства, каковы бы они ни были.
— А разве ваш собственный народ не ограничивает свободу ваших женщин? — не удержался Эрланд.
Темная кожа Кафи потемнела еще больше — к щекам прилила кровь.
— Так и есть, ваше величество, и так было завещано нам нашими предками. Но мой народ многому научился у соседей, и мы больше не продаем наших женщин за верблюдов. — Он оглянулся через плечо на ту ложу, где сидел лорд Рави. — А эти продают девочек, а если женщина мужчине не нравится, он волен поступить с ней как хочет, даже убить ее. Их учат презирать нежные чувства, любить женщину для них — слабость. Желание и похоть они считают
— Что вы, — сказала Гамина. — Это просто удивительно. Он ненавидит ашунтаи, и дело не только в их исторических традициях. Тут что-то личное, — сказала Гамина другим.
— Давным-давно, — сказал Кафи, — когда я был совсем маленьким, мой отец служил Той, Которая Есть Кеш, да благословят боги всю ее семью. Здесь я познакомился с сыном лорда Рави. Мы с ним дружили. Сын Рави, Ранави, был отличным другом. Мы часто ездили вместе, верхом. Еще неизвестно, кто лучшие наездники в империи — ашунтаи или мы, жители Джал-Пура. Мы часто катались недалеко от города по равнинам, поросшим травой, — он на своем ашунтайском пони, я — на своем жеребце. Мы очень подружились. Еще я познакомился с девушкой ашунтаи. Я пытался, согласно их традициям, выкупить ее или обменять на что-нибудь, но Рави выставил ее как приз победителю на каком-то празднике. Ее выиграл один из их воинов и увез домой, — рассказывал Кафи, продолжая сохранять бесстрастное лицо. — Кажется, это была не то четвертая, не то пятая его жена. На своих женщин они надевают кожаные ошейники и по улицам водят их на цепи. Даже зимой они не разрешают им носить одежду — только набедренные повязки. Чистокровные не обращают внимания на отсутствие одежды, но императрица, как и ее мать, находит, что мужья, сыновья и отцы безобразно обращаются с женщинами. Лорд Рави и остальные ашунтаи при дворе имеют достаточно здравого смысла, чтобы не вызывать неодобрения императрицы, поэтому никогда не привозят своих женщин во дворец. Так не всегда было. Говорят, что дед императрицы питал особую склонность к совсем молоденьким девушкам ашунтаи. Говорят также, что только благодаря готовности ащунтаи привозить ему столько девушек, сколько ему понадобится для… развлечений. Братство Наездников возвысилось при императорском дворе.
— Вот так и закладываются связи между наро-дами, — сухо заметил Локлир.
— Да, — согласился Кафи.
Они добрались до нижней части длинного пологого пандуса, где с обеих сторон шеренга солдат теснила толпу, чтобы освободить место для вереницы тех, кто будет представлен императрице. Гвардейцы Эрланда уже ожидали его; на них была парадная форма крондорской армии, и у каждого на груди сиял значок королевской дворцовой гвардии Крондора. Позади свиты принца стоял делегат Квега и злился оттого, что Крондорскому посольству оказано большее предпочтение, чем Квегу. Принц заметил это и развеселился.
Эрланд снова прислушался к истории, которую продолжал рассказывать Кафи.
— Ранави хотел украсть эту девушку и подарить ее мне. У них считается, что, если тебе удастся украсть женщину у соперника и привезти к себе — она твоя. Ранави не было еще семнадцати лет, когда он попытался украсть свою собственную сестру у человека, который выиграл ее на празднике. Мальчик погиб, пытаясь это сделать.
Кафи помолчал и прибавил ровным, лишенным всякого чувства голосом:
— Поэтому, как вы понимаете, мне трудно беспристрастно судить о достоинствах ашунтаи, каковы бы они ни были.
Гамина с сочувствием посмотрела на уроженца пустыни, но ничего не сказала.
Они постояли минут десять, дожидаясь своей очереди выйти в амфитеатр. Все молчали. Локлир решил, что пришла пора переменить тему разговора.
— Господин мой Кафи, а где делегация из Вольных городов?
— Ее нет, господин барон, — ответил Кафи. — Они никого не прислали. Люди, которые живут в бывшей имперской провинции Босании, до сих пор не поддерживают с Империей официальных отношений.