Принц воров
Шрифт:
– Да уж, в гости, – хмыкнула Катерина. – Это через дорогу-то?
Киношники жили рядом, в особнячке Сашиного соседа, нового русского человечка Пашки Домушкина, в иных узких кругах откликающегося на прозвище «Домкрат». Пашка, конечно, тот еще был фрукт, но больше на людях, этак прикидывался героем популярных анекдотов – тупым и наглым – на самом-то деле был куда как сложнее, умней, образованнее… сын у него, кстати, во Франции учился… или в Англии. Поначалу-то, когда Паша Домкрат только-только тут – на берегу озера – землю купил, конечно, конфликтовали, не без этого, но потом ничего, подружились даже. После таких невероятных событий, что никому
– О чем задумался, милый? – Катерина ласково провела мужу по волосам.
В голубом коротком халатике, съехавшем с правого плеча, выглядела она весьма соблазнительно. Александр не стал сопротивляться вдруг охватившему его желанию, поцеловав жену в губы, нежно погладил по плечу, стащил халатик пониже, обнажив грудь.
– Тихо ты, Коленьку разбудишь. Только ведь уснул.
Катерина поспешно запахнула халат, и Саша тихонько засмеялся:
– Пошли-ка, милая, в библиотеку, книжки новые тебе покажу.
Библиотеку они недавно придумали – выделили обширную комнату на втором этаже: полки Александр лично – под антиквариат – сделал, письменный стол в городе, в комиссионке, купил – отличный стол, двухтумбовый, с зеленым сукном и небольшими перильцами – наверняка лет сто пятьдесят назад стоял в каком-нибудь присутствии под портретом государя императора.
Отлично все оборудовали, Саша сюда еще и кожаный диван прикупил, тяжелый – как слон – с мужиками едва затащили. Вот на этот-то диван Александр и повалил супружницу, халатик на ней расстегивая плотоядно… одна пуговичка – колено соблазнительно сверкнуло… вторая – бедро… пупок… грудь… А теперь – и поцеловать ласково… в грудь, в животик…
– Ах, милый… Я думала – и вправду – книжки новые показать позвал…
И все… и уже больше никто ничего не говорил, и лишь…
– Папа! Мама! Где вы?
Вот, блин… едва ведь успели друг другом насладиться, и на тебе! Да что говорить – такова уж родительская доля, пока дети маленькие, так и будет – сексом с родной супругой заняться – все равно, что пирог вкусный в хлебной лавке украсть – вкусно-то оно вкусно, да ведь как бы не поймали!
– А-а-а, вот вы где!
Саша едва успел рубаху на плечи набросить:
– Чего тебе, Мишка? Что, артисты разонравились?
– Да не разонравились, просто они тебя зовут. Ну, дядя Леша и главный ихний. Мама, ты что смеешься-то?
– «Дядя Леша», – уже не сдерживалась Катерина. – Это Алексей Стрепов, я так понимаю? А «главный» – Максим Александрович, режиссер.
– Ну да, ну да, – Александр покачал головой. – Саныч. Так чего они, Мишка, зовут-то?
– А, не знаю. Просто попросили позвать, вот я и сбегал. Мама, а можно мне с ребятами на озеро, кораблики пускать?
– С какими еще ребятами?
– С Лешкой, Васькой, Ленкой… ну, ты как будто не знаешь!
– Ладно, или. Только, смотри, не долго. Телефон возьми… нет, оставь – утопишь еще там. Вы у старой березы будете?
– Да, там – где мелко.
Сынишка умчался, и супруги облегченно перевели дух.
– Вообще-то в таких случаях на замок закрываться надо, – Катерина сняла с настольной лампы трусики и рассмеялась. – Ты чего их на лампу-то забросил?
– Сами залетели… Ведь – страсть!
– Страсть… Господи – собственных детей боимся! Ладно… Кстати, а чего тебе Нгоно звонил? Ты ведь и не сказал тогда.
– Нгоно? – Саша на секунду задумался и махнул рукой. – Я и не хотел тебе говорить, но раз уж спросила. Покойника они выловили то ли в канале-то ли в шлюзе каком-то, так у него на предплечье – татушка.
– И что с того? У меня тоже татушка, и у тебя.
– У тебя дельфин синий на копчике, а у меня… почти то же самое, что и у того, с канала, покойничка. Круг спасательный, да название корабля.
– А-а-а, так он что, тот, о ком Нгоно спрашивал – русский?
– Получается – русский. Ну, уж помог, чем смог, объяснил, – поднявшись на ноги, Александр наклонился и, чмокнул жену в щеку, застегнул рубашку. – Ладно, к черту покойников, пойду-ка гляну, зачем зовут.
Паша Домкрат предоставил киношникам свою дачу – он, собственно, и был одним из продюсеров фильма – что-то типа славянской фэнтези: богатыри, волхвы и все такое прочее, похоже, режиссеру Санычу никак не давали спать лавры знаменитого советского сказочника Александра Роу. Сам Пашка отъехал по делам, оставив присматривать за дачей прислугу – «чтоб ничего там ненароком не сожгли». В полном распоряжении киносъемочной группы оказался также и белоснежный Пашкин катер, и лодки, и рыболовные снасти, правда, артистам рыбу ловить было некогда – Саныч работал без выходных, не желая терять последних погожих деньков, которые, что уж там говорить, стояли сказочные – желтые деревья, синее, с белесыми прожилками облаков, небо, до невозможности прозрачное озеро. Настоящая золотая осень! Однако уже с середины следующей недели синоптики обещали дожди, вот режиссер и спешил.
– А! Александер! – едва Саша зашел во двор, как его ту же окликнул Лешенька Стрепов, развалившийся на лавочке с кипой бумажных листков.
Вообще-то раньше Александр Лешеньку за артиста вообще не держал, хотя когда-то частенько работали вместе – Саша долгое время был каскадером, владел и мечом, и копьем, и рукопашным боем, и с парусами управлялся лихо – приглашения поучаствовать в каком-нибудь фильме получал постоянно… но то было лет семь назад, а сейчас… Что-то не тянуло каскадерствовать, совсем не тянуло. Тут все, наверное, вместе сказалось – и возраст, и солидное дело, и… и то невероятное, что когда-то было. Вот уж где все каскадерские навыки пригодились! И не просто так пригодились, а для спасения жизни… не только своей собственной. Так что теперь лицедейничать что-то особой охоты не было, хоть Саныч и намекал. Вот, разве что проконсультировать по какому-либо вопросу – это всегда пожалуйста.
Так вот, о Стрепове, супер-пупер кинозвезде и постоянном участнике разных дурацких телевизионных шоу. Очень он неглупым мужиком оказался, этот бывший капитан, следователь, и – гениальным артистом – изображал «голубого» – не усомнишься никак! И брючки узенькие носил, и рубашечки с рюшечками, чуть ли не трусы со стразами. И походка, и манеры жеманные, и голосок… И стригся у модных портных, тоже, кстати – «геев», – при этом ухитрялся и снимать недурных девок, потому что на самом-то деле имел самую традиционную сексуальную ориентацию, а гомосексуализм был нужен так – для имиджа, поскольку имелись о-очень влиятельные покровители… без которых Лешеньке вообще нечего было в киношном бизнесе делать – Стрепов, как человек очень даже не глупый, особых иллюзий о себе, как о великом актере, не строил – и правильно делал, и вот за это Саша его уважал. Кстати, они и внешне сильно похожи были.