Принцесса Анита и ее возлюбленный

Афанасьев Анатолий Владимирович

— Неужели боишься волчонка, Стасик?

Желудев привычно поскреб пузо, туго распирающее брюки. Росло. Ничего не помогало — ни бассейн, ни баня, ни диета, ни девочки.

— Клин клином вышибают, хан. Если он такой живучий, Беня с ним справится. Или нет?

— Правильно. От Бени второй раз не уйдет. Но у Бени нервы шалят. Он в Ялте надорвался, почти психом стал.

— Как понимать?

— Никак не понимай. Осторожно себя веди. В дом не бери, пусть в подъезде сидит.

Станислав Ильич засомневался, нужен ли ему Беня. По насмешливым ноткам в голосе Мусавая можно предположить, что не нужен. С другой стороны, если правда все, что он слышал об этом чудовище, Беня учует обидчика за километр. Как чукча шатуна в тайге. Как змея кролика.

—

Присылай, ничего. На день-два. Больше, думаю, не понадобится. Беглец весточку прислал, скоро придет.

Подумал: Бенуил — исчадие ада, воплощенное зло, но с Левой Коброй ему все равно не сравниться. Беня — зло примитивное, земное, Кобра — бич божий. Вон как все вдруг запуталось в узелок, а начиналось с невинного сватовства. Что ж, тем и хороша жизнь, что не всегда предсказуема.

Решил не выходить больше из дома, пока ситуация не прояснится. До обеда сидел на телефоне, отдавал распоряжения. Во всех офисах и на частных квартирах, куда ему могли позвонить, абоненты теперь получат один и тот же ответ: господин Желудев в командировке. Вернется не раньше чем через неделю. Без охоты, ни на что не надеясь, связался с Васюковым, и осталось ощущение, что прослушал заезженную пластинку, в которой был, правда, новый куплет: оказывается, Интерпол сел мерзавцу на хвост. Беззлобно укорил генерала:

— Иван Зиновьевич, тебе самому не стыдно, нет? Одну и ту же лапшу на уши вешаешь! Придумал бы что-нибудь оригинальное.

Сидя в забронированной квартире, бродя по комнатам, попивая вино, весь день чувствовал какую-то новую, будто небесную хрупкость и невесомость. Словно был кузнечиком, очутившимся на крохотном травяном пятачке, окруженном со всех сторон окаянными водами, которые нет сил перепрыгнуть.

Под вечер прибыл Бенуил. Желудев разглядывал его через телетрубу. Человек-Голем занимал собой всю лестничную площадку, а вместо лица на квадратную голову налепил ком глины с сизыми свеколками глаз. Станислав Ильич не последовал совету Мусавая держать гостя в коридоре. Гостеприимно распахнул дверь, пригласил:

— Прошу, господин Елизаров. Рад, что откликнулись на мою просьбу.

Богатырь переступил порог с шумным носовым дыханием. Рыкнул негромко:

— Где он?

— Пока его здесь нет, — улыбнулся Станислав Ильич, чувствуя, как вспотели подмышки.

— Как нет? Никогда мне не ври. Воняет.

— А-а, — догадался Желудев. — Может быть, вот это. Достал из кармана тетрадный листок, протянул Бене.

Тот понюхал, смял листок в горсти, положил в рот и, разжевав, проглотил.

— Придет стервенок, — просипел удовлетворенно. — Надо токо свет погасить.

Станислав Ильич не знал, как себя вести, что говорить, но испытал неимоверное облегчение, как затравленный одноклассниками мальчишка, который прислонился наконец к надежному туловищу отца.

— Может, сначала перекусим, Бенуил?

— Давай перекусим, давай, — согласилось чудовище и, не спрашивая дороги, поперло на кухню. Под тяжелыми шагами прогибался паркет и по всему зданию пробежали судороги. За ужином Беня осушил бутылку водки и сожрал килограмм сырой телятины, густо посыпая солью и приперчивая. Желудев смотрел на него с любовью. Впервые за много дней чувствовал себя в полной безопасности. Понимал, что нелепая беготня за призраком заканчивается. Между делом Беня прояснил свою позицию. Мусавай просил его взять мерзавца живым, но Беня не уверен, что так получится.

— Стервенок наглый, шустрый, скользкий. Друзьяков за собой таскает с автоматами. Они мне всю грудь прострелили… Нет, сперва придется ему яйки оторвать, там уж сами глядите с беком-оглы. Коли замотать тряпками, сразу не сдохнет. Порадоваться успеете.

— Успеем, Бенуил, как не успеть. — Станислав Ильич млел от доброго предвкушения, любовался, как чудовище хрумкает парное мясцо, заглатывая большими кусками.

Спать Беня улегся на коврик у дверей. Предупредил напоследок:

— Охрану с улицы сыми, сынок. Чтоб не спугнули гада.

— Ее там и нету, — уверил Станислав Ильич.

14

Никита

пришел на третий день ночью. Все это время Станислав Ильич не выходил из дома. Он не чувствовал себя в осаде, напротив, сполна наслаждался маленьким отпуском, случайно, как джокер, выпавшим из колоды дней. Также его ничуть не смущала комичность ситуации: он, всесильный владыка, прятался от какого-то отморозка в забаррикадированной, тщательно охраняемой квартире. Он парил, был близок к прозрению. Ежедневные, через каждые три часа доклады Васюкова отличались приятным однообразием: ищем, Станислав Ильич. Сети раскинуты так, что мышь не проскочит. Если маньяк действительно вернулся в Москву, он спекся. Желудев больше не верил генералу. В нем окрепло убеждение, что Никита явится сам, как обещал. Неизвестно как, но он это сделает. Мысль нелепая, но она логично вытекала из всех событий, связанных с Анитой. Никита придет, и наступит момент истины. Возможно, он, Желудев, откроет для себя что-то неведомое, о чем не подозревал доселе. Возможно, еще не все тайны жизни разгаданы. Мальчишка подтвердит или опровергнет это.

Его радовала компания чудовища, полностью разделявшего его уверенность в скором появлении Никиты. Бенуил днем и ночью храпел на полу возле входной двери либо пожирал на кухне съестные припасы из огромного финского холодильника, но иногда они беседовали. Станислав Ильич так и не обнаружил в чудовище ни единой нормальной человеческой черты, зато с тайным трепетом все больше и глубже ощущал его родным существом. По некоторым признакам и Бенуил душевно к нему потянулся. Во всяком случае, от него не исходило прямой угрозы ни в голосе, ни в жесте. Несколько раз Станислав Ильич начинал расспрашивать о его прошлом, но Бенуил мало что помнил. Когда-то давным-давно он ездил по России с бродячим цирком шапито, где у него было две роли. Днем сидел в железной клетке и изображал снежного человека, а по вечерам выступал на арене под именем француза де Буайе, знаменитого во всем мире пожирателя крыс. Как ушел из цирка и куда этот цирк подевался, Беня не знал, но вспоминал о том времени с блаженной гримасой, становясь похожим на анаконду, заглотнувшую барашка. Бенуил Елизаров не был идиотом. О многих вещах он рассуждал вполне здраво, хотя пользовался своеобразной лексикой. Иногда в его речь неожиданно вкраплялись книжные слова, к примеру, о своем нынешнем положении Беня сказал так:

— Мусавай хороший человек. Он помог мне найти себя. Теперь я знаю, зачем живу.

— Зачем же? — поинтересовался Желудев.

— Чтобы гадов давить, вот зачем.

Бенуил смело смотрел в будущее, в банке «Империал» у него был солидный счет, на старость он подумывал прикупить мыловаренный заводик.

— Почему мыловаренный, Беня?

Очень выгодное дело, объяснил Голем. Сырье, в натуре, дармовое, халявное. Падеж большой среди населения, все равно не поспевают хоронить. Трупаки на улицах и свалках — это неэкологично. Да еще беспризорная живность — стаи бродячих собак, кошки, полчища крыс и подвальных упырей, и все это можно пустить на переработку. Беня подсчитал: мыловаренное производство даст прибыль в двести — триста процентов. Желудев слушал его с восхищением. Пусть на низовом уровне, но Беня мыслил практически, в отличие от реформаторов из СПС, вечно витающих в облаках, оттого и утративших доверие у россиян.

В первый вечер Станислав Ильич предложил позвать девочек, чтобы немного расслабиться, но чудовище скривилось в презрительной гримасе.

— Одна грязь, не хочу.

— Почему грязь, Беня? Нам чистеньких пришлют, проверенных, с хорошими анализами. Не хочешь девочек, можно мальчиков.

— Я не животное, Стасик. Я токо по любви.

— Как это? — От удивления Станислав Ильич икнул.

Оказалось, у Бенуила и тут есть своя теория. В его представлении женщина, пусть даже она будет мальчиком, имеет право на его внимание, только если отдается бескорыстно, без всяких предварительных условий. Вдобавок с готовностью (тоже добровольной) умереть на ложе любви.