Принцесса и ассасин. Том 4
Шрифт:
Ганз старался, как мог, как считал нужным, но это особенное качество для ассасинов – лень, которая разве что не была прописана в Законе о её запрете, – отпечаталось в неокрепшем уме девочки и сопровождало её с тех самых пор. Справедливости ради стоит сказать, что этот изъян не стал для неё роковым, а даже наоборот, сыграл ей на руку, потому как привязанность и преданность своему воспитаннику, спасителю, любимому покрывали любые её недостатки. Ради Ганза она готова была сделать всё, что угодно, готова была отдать за него жизнь, если бы в том была необходимость. И это стремление делать его жизнь самой лучшей, несмотря ни на что, поспособствовало тому, чтобы Арселис не теряла хватку, всегда помнила, кто она и для чего живёт. Так, редко кто мог усомниться в том, что неудачи могли бы выбить её из привычного темпа жизни.
– ----- ------
Новая миссия была чуть ли не глотком свежего воздуха для Ганза. Он ненавидел проигрывать, особенно такому сопляку, как глава клана Огня. Вот, почему Арселис была так рада личному поручению главы Иви. Не имея дел с кланом Огня, напарники могли отвлечься от слабости в своих глазах. Хоть глава и сказала, что на это не стоит обращать внимания (поскольку деньги в итоге были получены), да и сам парень довольно быстро забыл эту неприятность, для старшего ассасина второго клана Земли единственным выходом было забыть о проигрыше благодаря отвлечённой работе. Тем более, Иви подчеркнула, что задание особой важности, почему им предстояло хорошенько на нём постараться.
В ближайшем от клана городе напарники встретились с заказчиком. Тот пояснил им детали, связанные с делом, о которых Иви не стала распространяться, после чего отдал половину положенной суммы.
Дело действительно было важным: лишить головы единственного в городе, кто имел право лишать людей головы. Палачи в Третьем королевстве ещё не изжили себя. Порой Асонскому королю думалось, что их популярность лишь нарастала в некоторых ситуациях, но не спешила идти на спад, это точно. Впрочем, он не имел желания навязывать свои мысли соседнему правителю: их нейтралитет не стоило расшатывать ни в ту, ни в другую сторону, так считал правитель Четвёртого королевства. Раз в стране процветала подобная профессия, лишить жизни палача было делом чести. Народ боялся этих людей. Они казались им не от мира сего: угрожающие, никогда не показывающие своего лица (оттого наводили ещё больший страх, потому что естественно были среди всех, так же покупали пищу, пили пиво в трактирах, ходили на выступления артистов, смеялись над шутами, слушали музыку и растворялись в ней, из-за чего люди не могли избавиться от страха, что они могли проходить прямо среди толпы, а может, даже и совсем рядом с ними), всегда в красном или в чёрном, под сплошной маской с двумя отверстиями для глаз и, главное, с мощными и острыми заточенными топорами в руках наперевес. Ассасины и жандармы с королевскими особами были, по сути, единственными, кто не боялся иметь дело с палачами, смотреть им прямо в глаза и чувствовать себя рядом с ними, как обычно, без тревоги за свою сохранность.
Тёмные ассасины, в отличие от светлых, редко задавались вопросами чести и справедливости, но даже им были знакомы причинно-следственные связи. По правде говоря, Ганз с Арселис были исключением из правил во втором клане Земли, потому что лишь они имели смелость и искреннее желание поинтересоваться о причине той или иной просьбы заказчика. Старший ассасин в последние пару лет старался чаще вникать в суть проблемы, поскольку в глубине души не хотел впутывать напарницу в бессмысленные убийства. Это было вовсе не в его характере, но ради неё он тоже был готов на многое. В этот раз они тоже спросили об этом. Ответ был не так прост, но, по крайней мере, очевиден. Месть. Она всегда умело управляла чувствами оскорблённого человека, порой не оставляя ему шанса всё исправить или забыть другим способом. К сожалению, в каждом мире это чувство всегда будет сопровождать его, даже если это будет царство мира и покоя. Человек – основной источник поступления её необыкновенной энергии. Пока он будет существовать, месть будет его скрытым, невидимым до поры до времени спутником. И лишь от самого же человека будет зависеть, выпустит ли он её на волю в течение жизни или похоронит вместе с собой в могилу, оставшись чистым, праведным и несломленным. Но зачастую месть оправдывают. Так и в этом случае. Месть его была непроста – это была месть за сына. Мэр города приговорил парня к обезглавливанию лишь за то, что тот полюбил его дочь и собирался на ней жениться, а её отцу очень не понравилось такое развитие событий. Извечная проблема – огромная разница в социальных статусах молодых людей. Он – обычный крестьянин, она – дочка главного человека в городе, соответственно, с самого рождения – почитаемая дама, вольная выбирать себе жениха, лишь подобного своему положению в обществе.
– Его казнили на моих глазах! – с яростью в голосе отвечал мужчина. – Мэр стоял в той же толпе зевак, что и я, но у меня не хватило мужества подойти к нему и сделать хоть что-то, чтобы облегчить ту участь, которая ждала моего сына. Я боялся за его мать: она бы не пережила потерю сразу нас обоих, а я был уверен, что не выдержал бы натиска этого человека.
Ганз курил чуть в стороне, облокотившись о стену какого-то закоулка. Арселис сидела возле заказчика, полубоком к напарнику, и внимательно слушала историю. Вопреки её особой настороженности по отношению к чужакам, в моменты, когда она видела в людях не более, чем обычных страдальцев, девушка открывалась с противоположной стороны и могла проявлять сострадание и внедряться в проблемы людей. Такое случалось очень редко, но именно в таких случаях была совсем другой. Ассасин Земли тем временем оставлял этап переговоров на неё, но в то же время так же вслушивался в причину их миссии. Он никак не показывал свою заинтересованность, но на самом деле был весь внимание, не пропуская ни единой важной детали в рассказе человека. Наверное, сказывались старые привычки жизни в клане Джейкоба, где за бездумные заказы ассасины получали жёсткую взбучку.
Когда в речи мужчины прозвучало слово о мэре города, Ганз демонстративно усмехнулся, по-прежнему уставившись куда-то вверх и держа сигарету меж двумя пальцами навесу. Он выпустил стремительный поток дыма изо рта и повернул голову к заказчику.
– Этих тварей мы умеем душить по всем правилам нашего Сообщества, – с недоброй улыбкой на устах проговорил ассасин, кажется, вспоминая о чём-то. Арселис поддержала его высказывание, кивнув. – Мы обязательно сделаем то, что Вы хотите, – закончил тот, выбросив сигарету в сторону и поправив оружие за спиной.
Мужчина, видимо, проникшись их заинтересованностью в его неудачно сложившейся жизни, бросился ребятам в ноги и, сложив руки перед собой, перекрестился, а затем собирался перекрестить и ребят. Однако Ганз вовремя заметил его намерения, потому незамедлительно подал знак Арселис остановить внезапно начавшуюся вакханалию.
Именно этого он всегда просто терпеть не мог. Бывали вот такие слишком чувствительные люди, которые поначалу казались полными ненависти к своему неприятелю, с горящими глазами, готовые на всё, что угодно, лишь бы их просьба воплотилась в жизнь, а потом, словно по щелчку пальцев, они вдруг превращались в скучных и беспомощных доходяг, неспособных держать свои эмоции при себе. Желание Ганза выяснять все нюансы задания, но при этом ожидать полного хладнокровия от заказчика пока ещё трудно ему давалось, но он не мог отказаться ни от одного, ни от другого, поэтому периодически был вынужден переживать подобное, хоть это и тратило его собственное время. Прежде чем заказчик опустил два пальца себе на лоб, Арселис ловко схватила его за выставленную руку и не дала начаться нежелательному действию. Сестра была совсем близко к нему, почти нависая над крестьянином.
– Вскоре мы сами Вас разыщем.
После чего последовал оглушающий удар в голову, отчего мужчина повалился на землю без сознания. Девушка слегка сморщилась и поджала ладошки под себя, словно это её кто-то больно ударил.
– Кажется, я немного перестаралась, – сказала она, имея в виду то ли удар, то ли в целом своё льстивое поведение по отношению к нему.
Ассасин выпрямилась и встряхнула рукой, расслабляя кулак, повернулась лицом к напарнику. Тот пристально всматривался в бесчувственное тело, затем шумно сплюнул и устремился прочь отсюда, выходя на оживлённую улицу. Та поспешила вслед за ним. Уже будучи в нескольких метрах от закоулка, парень раздражённо выдал:
– Конечно, перестаралась. Ты была с ним слишком мягкой.
Арселис пристроилась рядом и поправила волосы на лбу в правую сторону.
– Что ты всполошился? Я, между прочим, ради нас же стараюсь, – мимолётно задрав подбородок, ответила напарница, не видя в произошедшем своей вины. – Если я мила с ними, наша надбавка к оставшейся сумме награды всегда возрастает.
Ганз, даже не остановившись, резко развернулся на месте и взял её за плечи. По его глазам она поняла, что тот был явно рассержен.
– С этого момента ты прекратишь этим заниматься, – жёстко парировал русоволосый.
– Что не так я сделала? – нахмурившись, спросила та, принимая его ультиматум близко к сердцу.
– Прекрати делать вид, что ты действительно переживаешь за их судьбы. Это жутко бесит! – неожиданно резко высказался парень и отпустил её, продолжив бесцельный путь вперёд.
Он смотрел на неё и умом понимал, что не хотел, чтобы всё так вышло: он уже начал задумываться о том, чтобы постепенно отучать девушку от себя. Она стала достаточно взрослой, чтобы самой о себе позаботиться, чтобы самой решать свою судьбу. Ганз опасался, что все её стремления помочь людям превратятся в обыкновенное желание заработать больше денег, давая им ложные надежды и показываемые чувства. С одной стороны, ему было плевать на тех, с кем его сводила судьба, потому что все те, кто был для него дорог, уже существовали в его жизни, с другой стороны, его внутренняя борьба между привязанностью к этой девушке и одновременным желанием ей лучшего будущего, без смертей, убийств, крови и горя, сводили его с ума. И вся эта неразбериха выливалась в агрессию. Он злился, в первую очередь, на себя самого, потому что понимал, что он тоже причастен к тому, что Арси делала сейчас, и на неё, выливая накопившуюся желчь, хотя совсем этого не хотел.