Принцесса и чудовище
Шрифт:
Сигмон, угрюмо поглощавший окорок, не ответил.
— Выглядишь как дикий зверь, — продолжал Ронэлорэн. — Сколько еще ты собираешься сидеть в этой берлоге? Еще неделю? Две?
— Жалко кровати? — отозвался Ла Тойя. — Могу и уйти.
— Мне тебя, дурак, жалко, — мягко произнес полуэльф, убирая корзину с табурета. — Знаю, что от вина тебе ничего не будет, хотя на твоем месте обычный пьянчуга уже умер бы от острого отравления. Но ты посмотри, что ты делаешь со своей жизнью.
— Ничего не делаю, — угрюмо бросил
Полуэльф поставил корзину на кровать, а сам сел на табурет. Заглянув в лицо другу, он всплеснул руками.
— Бедные мы, несчастные, — насмешливо проговорил он. — На жизнь обиженные. Сигги, я тебя не узнаю. То упырей укладываешь сотнями, а то от одной бабы чуть ли не смерть принимаешь…
— Не от бабы! — рявкнул Ла Тойя. — Что языком-то треплешь!
— Ладно, ладно, — Рон вскинул руки. — Хорошо. От королевы. Плохо вышло, я знаю. Дурная шутка судьбы. Но это не повод махнуть на себя рукой, Сигги. Ты всегда встречал трудности грудью, а не бежал от них, трусливо забиваясь в первую попавшуюся берлогу.
— Бежал, — глухо возразил граф. — Забивался на вершину горы.
— Сдается мне, это не так, — отозвался полуэльф, почесав пальцем кончик длинного носа. — Наговариваешь на себя. Всегда ты держал удар судьбы. Сколько их было?
— Достаточно, — сухо проронил граф, бросая обгрызенную кость на пол и запуская руку в корзину.
— И ничего, выжил, — подхватил Рон. — И в этот раз обойдется. Ты вообще на кого королевство покинул? Птах вон не спит ни днем, ни ночью, на ожившего мертвеца стал похож, ходит, ног от земли не отрывая. Все разгребает этот заговор, пока честные люди гуляют. А ты тут прохлаждаешься.
— Без меня обойдутся, — буркнул Сигмон, отводя глаза. — У них сейчас работа другая. Допросы, бумажки, аресты… Это не для меня. Птах знает.
— Заняться тебе надо чем-нибудь, — с сожалением бросил Рон. — Пока сам себя до костей не обгрыз изнутри. Ты глянь на себя — зарос, грязен, воняешь уже… Дикий зверь.
— Не надо про зверя, — бросил граф. — С ним-то все хорошо.
— Пойди умойся! — рявкнул в полный голос Рон. — Тряпка!
От неожиданности Ла Тойя отшатнулся, едва не свалившись с кровати.
— Засел он тут, страдалец! — продолжал орать полуэльф, сверкая зелеными глазами. — Быстро собрался, и марш на службу! Ишь, пожалел себя, гусь лапчатый! Ее бы пожалел! Ей-то в запой не уйти, в логово не забиться, и ничего — держится. А ты как дерьмо в проруби…
Сигмон, рыча от злости, вскочил на ноги и навис над полуэльфом, сидящим на табурете. Ронэлорэн смело встретил горящий взор друга, даже и не думая отводить взгляд.
Ла Тойя моргнул. Выпрямился. Потер ладонями лицо. Потом развернулся и зашагал к столику. Подняв бадью с водой, опрокинул ее себе на голову и зафыркал.
— Ну, правильно, — буркнул Рон. — И все на пол. Кому убирать теперь?
Ла
— Прости, — сказал он. — И спасибо.
— Не за что, — бросил полуэльф. — Всегда к вашим услугам, граф.
Сигмон, не обратив внимания на насмешку, принялся вытирать мокрые волосы.
— Как там она? — спросил он, как бы между прочим.
— Тяжело ей, — отозвался Рон. — Ее сейчас на части рвут… В переносном смысле, конечно. Налетели все наши благородные дамы, будто упырицы, за милостями новой государыни. Эветта едва успевает отбиваться.
— А что Геордор?
— Доволен. Пиры закатывает — кажется, свадебный так и не закончился, до сих пор гуляют. И днем, и ночью. Ему сейчас хорошо.
— Понятно, — сухо отозвался Сигмон, бросая полотенце в лужу на полу. — У тебя чистая рубаха есть?
— Принесу, — пообещал алхимик. — А надо?
— Надо, — отрезал граф. — А… про меня?
— Опять спрашивала, — Рон нахмурился. — Где, говорит, мой спаситель, почему не видно?
— А ты?
— А я и говорю — лежит ваш спаситель, сударыня, у меня на чердаке кверху попой, пьяный в дым.
— Что? — опешил Сигмон, опуская руки. — Ты что…
— Да ладно, — отмахнулся алхимик, поднимаясь с табуретки. — Сказал, что ты занят на службе. Хранишь отечество от заговорщиков. Об этом сейчас все знают, шепчутся по углам. Многих зацепило.
— Я тебе говорил, что твой длинный язык сведет тебя в могилу? — осведомился граф. — Говорил?
— И не один раз, — кивнул Рон. — Что это меняет?
Сигмон задумчиво оглядел друга с ног до головы, словно примеряясь, куда лучше ткнуть кулаком. Потом вздохнул.
— В общем, ничего не меняет.
Ухмыляясь во весь рот, алхимик пошел к двери. Уже на пороге обернулся.
— Рубаху нести? — спросил он.
— Конечно, — отозвался Сигмон, пинком отправляя недопитую бутылку вина под лавки. — И что-нибудь набросить на плечи. По улице надо до дома добраться. Хозяин, наверно, меня уже потерял. Надо появиться, заплатить за постой.
— Сейчас сделаем, ваша светлость, — бодро отозвался алхимик. — Вот еще что…
— Что? — рассеянно спросил Ла Тойя, запуская руку в корзину.
Ронэлорэн пожевал губами, словно стараясь удержать слова, вертящиеся на языке.
— Ничего, — наконец выдохнул он. — Пустое. Одежду прямо сейчас нести?
— Сейчас, — кивнул граф, доставая из корзины пирог с капустой. — Доем вот — и домой. Спасибо, Рон. За приют и за… беседу.
— На здоровье, Сигги. Рад, что ты вернулся, — отозвался алхимик, выходя из комнаты и прикрывая за собой дверь.
На лестнице он остановился. Глянул на дверь за спиной, потом в отчаянье махнул рукой и начал спускаться.