Принцесса разыскивает горошину
Шрифт:
— Да мне и этот не нужен! — тут же заявлял скаредный Маоист и гордо удалялся в направлении гаража. Лишь бы только не тратиться. А потом взял и купил для Лили «Панасоник». И грохнул его в тот момент, когда я застукала эту сладкую парочку если не на месте преступления, то по крайней мере на ближних подступах к нему.
Ха, да что там телевизор! Вам не хуже моего известно, что он купил ей еще и квартиру в Москве. В комплекте с джакузи и фондюшницей! Чего уж я совсем пережить не могу. А Лили его турнула. Предварительно обчистив, разумеется. И правильно сделала. Потому что на кой ей сдался этот зануда Маоист, если
— Эй, с добрым утром! — как всегда некстати оборвал плавный ход моих рассуждений этот раздолбай с замашками наследного принца.
— А сколько времени? — уставилась я на серую мглу за окнами, решив, что если Димыч не врет, утро должно быть очень ранним. Однако обилие телепрограмм по ящику неопровержимо свидетельствовало об обратном. А именно о том, что он все-таки врет.
— А тебе сколько надо? — Димыч с удвоенной энергией продолжил свои идиотские упражнения с пультом.
Не поверите, но этот дурацкий вопрос привел меня в полное замешательство. Действительно, а сколько мне надо? И чего бы я хотела больше: чтобы сейчас было утро или вечер? И какая между ними принципиальная разница в моем конкретном случае? Нет, в прежнем качестве, простой чугуновской домохозяйки, я бы вам предельно популярно объяснила, что утро — это когда Нэлка уходит в школу, впопыхах побросав в ранец по обыкновению не собранные загодя учебники, а вечер — когда Маоист возвращается с работы с повадками шахтера, выдавшего стране как минимум месячную норму угля. А в теперешнем своем качестве — освобожденной женщины Востока — просто-таки затрудняюсь ответить…
— Выпить хочешь, Надюха? — снова вырвал меня из плена бессмысленных философских упражнений Димыч.
— Скорее да, чем нет. — Я устроилась на кожаном диване, по-турецки поджав под себя ноги, и окинула взором способствующую неге еврообстановку. И правда, чего б не попробовать заморских вин да яств? К тому же дармовых. Тем паче когда еще доведется в таких-то палатах сиживать? Между прочим, не идущих ни в какое сравнение с тем, что я видела у Софы, а также в вороньем гнездышке Лили и Маоиста. Про собственную чугуновскую лачугу я уже вообще помалкиваю.
— Тогда приступим! — торжественно объявил Димыч и пригнал откуда-то стеклянный столик на вихляющихся колесиках, заставленный разнообразными бутылками и фужерами.
— Ну, чего изволите? — засуетился он вокруг этой батареи, довольно потирая руки.
Я, сощурившись, изучила иностранные этикетки, которые мне ровным счетом ничего не говорили.
— Так чего ты будешь? — поторопил меня изнывающий Димыч.
— Пожалуй… Пожалуй… Кальвадосу! — ляпнула я первое пришедшее мне на ум иноземное название.
— Ну и вкус у вас, мадам! — не одобрил мой выбор Димыч. — Какая-то паршивая яблочная самогонка! Да в приличных домах такого не держат. Лучше вот это попробуй. Увидишь, понравится. — И он щедро плеснул в бокал чего-то густо-красного.
— Ладно уж, — как бы нехотя согласилась я и отхлебнула приличный глоток. Димычево пойло оказалось хотя и терпким, но очень даже приятным на вкус сухим вином. — А что, ничего, — доложила я Димычу, моментально хмелея. Ну есть у меня такая странная особенность: пьянеть от наперстка шампанского, но при этом оставаться трезвой как стеклышко после стакана водки. И знаете, как я это себе объясняю? Да очень просто: было бы удовольствие — и от воды окосеешь.
— Ничего! — фыркнул Димыч. — Отличное французское вино пятилетней выдержки. — С видом знатока он полюбовался на этикетку и тут же добавил уже без пафоса: — Хотя по мне так грузинское лучше. Лишь бы только настоящее и неразбавленное.
В ответ на это я залпом опрокинула бокал и хитро подмигнула Димычу:
— Слушай, а кто ты все-таки такой?
Фокус мне удался. Кажется, я наконец застала врасплох этого вертлявого оборванца!
— Я?.. Я?.. — вытаращил он на меня свои круглые гляделки. — А я Джеймс Бонд! Что, разве не похож?
Вывернулся, паршивец! А потом еще как ловко тему перевел.
— Выпьем, — сказал он, — за успех нашего предприятия. — И снова мне отличного французского вина — бульк.
А уж потом у него рот вообще не закрывался. И до чего ведь договорился, шельмец! Дескать, дурак твой Маоист, кого и на кого променял. Видел, мол, я эту Лили, глазу зацепиться не за что. В отличие от тебя. Ну, в смысле от меня.
Я так рот и открыла:
— Ушам своим не верю! Ты, никак, клинья под меня подбиваешь?
— Типа того… — выдал он в ответ свое излюбленное и радостно загыгыкал: — А ты что, не хочешь стать девушкой Джеймса Бонда?
Я принялась размышлять, чем бы таким в него запустить, чтобы не испортить евроремонт, но планам моим не суждено было сбыться. Кто-то позвонил в дверь.
— Тс… — приложил палец к губам Димыч и опрометью ускакал в прихожую. А минуты через две вернулся со златокудрым красавцем, доставившим нас в эти сказочные чертоги.
— А вот и Веня! — ласково проворковал златокудрый и с разбегу плюхнулся в кресло.
Глава 26
БОЙФРЕНД ДЖЕЙМСА БОНДА
— Теперь насчет документов… — Веня похлопал себя по карманам. — Срок очень короткий, а вас усиленно пасут, так что пришлось повертеться… В общем, это лучший вариант, который я могу вам предложить. Если не подходит, обращайтесь в турбюро. — С этими словами он бросил на стеклянный столик два загранпаспорта.
— Тэкс-тэкс, — Димыч молниеносно сгреб их и тут же раскрыл первый. — Сидоров Денис Григорьевич… Родился тринадцатого апреля тысяча девятьсот семьдесят седьмого года, место рождения город Москва… Прописка?.. Имеется! Жены и детей, слава богу, нет. А че, мне подходит, — объявил он и принялся штудировать второй паспорт: — Загорулько… Загорулько Аркадий Степанович… — торжественно зачитал он в сосредоточенной тишине, после чего голос его неожиданно пресекся. — Не понял… — пробормотал он растерянно и уставился на Веню: — Этот Аркадий Степаныч… Он же мужик?
— Ес-с-стественно, — беззаботно просвистал Веня, сохраняя поразительную невозмутимость.
— А она кто по-твоему? — ткнул меня пальцем в бок Димыч. Причем довольно-таки больно ткнул, как будто это я виновата, что его приятель ни хрена не смыслит во вторичных половых признаках.
— Она? — Веня задумчиво посмотрел на меня: — Баба, конечно…
Уф-ф, слава богу, прямо от души отлегло. А то я уже что-то сама засомневалась. Вдруг, думаю, акушерки тридцать пять лет назад сослепу не разобрались и по ошибке меня в женский род записали?