Принцесса разыскивает горошину
Шрифт:
— Чего ты носишься? — Я ухватила его за рубаху и после непродолжительной борьбы вернула в кресло.
— Да этот гаденыш Брызжейкин такого написал! — Димыч швырнул под ноги изрядно помятую газету да еще и потоптался на ней.
Я ее подняла, разгладила на коленках. Выяснилось, что это свежайший номер небезызвестных «Московских хроник». «Страшная тайна Власты. Наш корреспондент в руках бандитов» — сразу бросился мне в глаза заголовок. А еще бы он не бросился, буквы-то были аршинные, к тому же красные.
Что касается содержания супероперативной статейки уже знакомого нам папарацци, то оно не выдерживало никакой критики. Хотя бы потому,
И про Властиного ребенка мы опять же не сами ему выложили, а проболтались в процессе зверского избиения. Дескать, были уверены, что неустрашимый Брызжейкин навеки сгинет в чащобе. Да не тут-то было. Не на того нарвались, злодеи. Наш несгибаемый папарацци и не из таких переделок выходил. Вот и на этот раз, несмотря на сотрясение мозга и открытые переломы конечностей, он мужественно добрел до ближайшего лесничества, а уже оттуда связался с родной редакцией. Ибо сотовый телефон героя, наряду с полутора тысячами долларов (!!!), случайно завалявшимися у него в кармане, бандиты, как и полагается, прикарманили.
Отдельно остановлюсь на описании преступников, которых, как они ни прикрывались масками, Брызжейкин рассмотрел во всех деталях. Особенно мне понравился следующий пассаж: «…Здоровый мордоворот криминального вида, весь в татуировках был немногословен. Может, потому что привык изъясняться исключительно с помощью кулаков. Его сообщница, которую он называл Надюхой, недалеко ушла от него. Грубая бабища с повадками бывалой зэчки выглядела еще опасней своего напарника. Нервная, непредсказуемая, наверняка наркоманка со стажем, она все время повторяла: «Что ты с ним возишься? Вышиби ему мозги — и все дела».
А теперь вам, конечно, интересно узнать, за что «татуированный мордоворот» и «бывалая зэчка» так взъелись на честного журналиста? Тут все предельно просто. А чтоб «не писал, чего не просят». Чтоб не разоблачал всякую там подоплеку. И про Власту в том числе. А то ишь ты, разошелся, статейки всякие печатает без разрешения.
— А чего ты хотел? — Я повернулась к негодующему Димычу. — Ты же сам, кажется, этого добивался? Вот он и изложил все, что ты ему поведал в задушевной беседе. Разве что приукрасил немного, так на то он и творческий человек…
— Ни хрена себе приукрасил! — Злющий Димыч в клочья изорвал желтую газетенку. — Да он же нас обвинил в грабеже и покушении на убийство! Как минимум. А все ты… Зачем ты у него эти несчастные сто баксов взяла?
— Да что тебе дались эти баксы? Сам ему пистолет под ребра сунул, а я виновата!
— Какой пистолет? — Димыч даже ногами задрыгал. — Да ничего я ему не приставлял!
— А тогда чего же он так испугался?
— А потому что творческий человек! Воображение у него заработало, а я тут ни при чем! — рявкнул на меня Димыч и тут же осекся.
По той причине что сидящий впереди нас «делегат» с выкрашенными в чудесный зеленый цвет волосами обернулся и спросил томным коровьим голосом:
— Друзья, ну что вы все ссоритесь и ссоритесь? К чему эти сцены ревности? Забудьте все раздоры, мы же на парад любви летим.
— Больше не будем, — пообещал Димыч и в самом деле промолчал чуть не до самого Берлина.
Хотя нет, мы потом еще один раз сцепились, но уже шепотом. Из-за Димычевой манеры все время темнить.
Дискуссию открыла я. Высказалась в том смысле, что не очень-то понимаю, к чему вся наша неуклюжая сыскная деятельность, если у него, у Димыча то бишь, имеются приятели, способные в сжатые сроки организовать поддельные документы и прочее-прочее. И знаете, что услышала в ответ?
— Но это было бы так просто и так скучно…
— Ах, да ты, я вижу, из тех, что предпочитают лазить в окошко, потому что пользоваться дверью — страшная рутина? — начала было заводиться я, но тут же угомонилась. Сидящее впереди зеленоволосое дитя порока стало уж очень чутко прядать ушами.
Как Димыч и обещал, у немцев наши с ним новые паспорта ни малейшего подозрения не вызвали. Так же как и наши физиономии. И в этот раз контроль мы проследовали организованной колонной, а во главе Он-Она, бдительно следящий, чтобы никто не потерялся. Какой-то неплохо говорящий по-русски тип дежурно поинтересовался у него (или у нее?) целью нашего визита и вполне удовлетворился ответом: «Для участия в Лав-параде». Еще и пожелал хорошо провести время и отлично повеселиться.
А потом, когда мы уже дожидались багажа, я опять сильно перепугалась. Из-за того что Димыч куда-то пропал. Вот только что был и вдруг исчез. Ну, думаю, влипла! На чужбине да еще и с поддельными документами. И тут он снова возник. С пачкой каких-то глянцевых проспектов в руках.
— Ты где был? — накинулась я на него.
— Всего лишь обзавелся необходимой информацией! — потряс он перед моим носом своей макулатурой.
— Больше ни на шаг от меня не отходи! — потребовала я от него самым безапелляционным тоном и, наверное, еще много чего бы наговорила, если б не Зеленоволосый, снова встрявший в наши разборки со своими сомнительными комментариями:
— Опять ссоритесь, голубки?
— А тебе чего? — Димыч не стал с ним особенно церемониться. — Чего ты свой нос суешь, куда не просят? Что он у тебя длинный, да?
— А что я сказал? — сразу стушевался Зеленоволосый. — Я так… Безо всякого… — И в мгновение ока затерялся в пестрой толпе сексменьшинств.
— Вот и шуруй отсюда, — проводил его взглядом не в меру разозлившийся Димыч.
Тем временем наша делегация стайкой потянулась к выходу из аэропорта.
— Все садимся в желтый автобус на паркинге и организованно едем в отель. Пожалуйста, не отставайте и не забывайте вещи, — не уставал повторять Он-Она и вдруг уставился на нас: — А вы? К вам это разве не относится?
Я молчала, изображая глухонемого трансвестита, и ждала, что скажет Димыч.
— Ладно, — подхватил он наши манатки, — поедем с ними. Ночевать ведь где-то надо. А завтра, если понадобится, что-нибудь получше подберем.
И мы с Димычем, как и прочие сексменьшинства, организованно вывалились из аэропорта.
— Боже, неужели это уже заграница? — спросила я у Димыча, не увидев в непосредственной близости от себя ничего принципиально нового.
— А что же еще? — молвил он равнодушно, так, как будто из этой самой заграницы всю жизнь не вылезал, и пошкандыбал к желтому автобусу, в который уже вовсю набивались наши братья по ориентации. Ненадолго притормозил перед водительской кабиной, поглазел на трафарет с латинскими буквами за лобовым стеклом и наморщил лоб. — Кепениг-резиденц… Все понятно…