Принцесса яда

Коул Кресли

Я не должна была обсуждать эту тему с ним! Теперь он думал, что я сумасшедшая.

– Ты видишь видения или слышишь голоса?

Я просто подавила вздох.

– Что... как ты узнал о голосах?
– почему я ничего не могу от него скрыть?

– Я не глуп, Эви. Я поймал тебя, когда ты говорила сама с собой. Много. Бормотала кому-то чтобы они оставили тебя в покое и умоляла их заткнуться.

– Я не ... это не так.

– Тогда на что это похоже?

– Почему я должна тебе рассказывать? Ты просто снова посмеёшься надо

мной, - я почти дрожала от необходимости рассказать ему всё.
– Ты посчитаешь меня сумасшедшей.

– Я никогда не называл тебя сумасшедшей. Я не смеюсь.

 Осмелюсь ли я довериться ему? Я прикусила нижнюю губу.

– Я не говорю сама с собой, я разговариваю с другими. Я слышу голоса, много голосов. Они все звучат как будто они дети нашего возраста.

– Ты думаешь, что они настоящие?
– спросил он нейтральным тоном.

Я вздохнула и кивнула.

 - И я чувствую, что я как-то связана с ними. Как будто мы из одного улья, коллективный разум или что-то такое.

– Прости?

– Коллективный разум. Например, как общаются пчелы.

– Ты начинаешь смущать и расстраивать меня, Эванджелин, - сказал он, но как ни странно он реагировал не так, как все остальные. Неужели ничто из сказанного не беспокоило его?
– Что они говорят тебе?

– Иногда ничего, кроме бреда. Иногда я слышу эти фразы повторяются снова и снова. Девушка говорит: «Узрите Несущую Сомнения». Ирландский парень всегда говорит: «Глаза к небу, ребята, я ударю сверху». От этого меня знобит.

Джексон изучал выражение моего лица, вероятно, читая меня, как книгу, я же ничего не могла понять по его лицу. Захочет ли он уменьшить количество своих проблем, убив сумасшедшую девушку?

– Как ты думаешь, почему это происходит?

– Я не знаю. Вот почему я должна добраться до бабушки. У нее есть ответы на все вопросы.

– Она экстрасенс?

Хороший вопрос.

– Я честно не знаю. Она могла бы быть им. Или, может быть, она узнала все это об Арканах от своей собственной матери, из сведений, передающихся из поколения в поколение.

Разве бабушка не говорила, что она сама была летописцем? Мэтью упомянул что-то об этом.

– Если твоя бабушка знает так много, то почему, черт возьми, она не научила тебя, прежде чем она ушла с пляжа?
– сказал Джексон.
– Позволь мне угадать: был какой-то секретный ритуал "передача эстафеты"- церемония на шестнадцатый день рождения, который не состоялся.

– Ее отослали, когда мне было восемь. Все говорили, что она была безумной. Мне было запрещено говорить о том, чему она научила меня.

– Но ты должна помнить, хоть что-то.

– Не много. Мне было запрещено даже думать о ней.

– Никто не может контролировать то, что ты думаешь.

Я горько рассмеялась.

 - О, но они могут.
– Я вспомнила, как сидела на холодном металлическом столе. Я посмотрела вниз, смущенно, увидев лужицу слюны. Даже при максимально дозированной, до миллиграммов, до не-превратись-в-дерьмо дозы наркотиков, что прокачивали через мой организм, слюна продолжала течь. Это унижало.

 - Эви, ты понимаешь, почему ты должна отвергнуть учение своей бабушки?
– спрашивал меня врач.

Джексон скользнул взглядом по мне:

 - Они рылись у тебя в голове?

Как я могу сказать ему, что я была то под воздействием наркотиков, контролирующих каждый дюйм моей жизни в той палате, то загипнотизированная настолько, что там я с трудом помнила своё имя? Нет, не тот гипноз, который можно посчитать полезной процедурой. Гипноз, который делал хуже? Это называется промыванием мозгов.

– Да, - просто сказала я. Посмотрим, что он ответит.

Он опустил этот вопрос.

 - Итак, ты прямо сейчас слышишь голоса?
– когда я, в конце концов, кивнула, он внимательно посмотрел на меня.
– Как, прямо сейчас?

– Не смотри на меня как будто я урод, Джексон. Я ненавижу этот взгляд!
– я зажмурилась, подавленная.

Почему я рассказала ему так много? Ах да, потому что он поделился со мной. Одно различие: я не сужу его.

– Тебе снова больно из-за своих чувств? Черт, cher, я не знаю что мне делать с тобой и со всем этим.

Я открыла глаза, но не стала смотреть на него.

– С чем?

– Быть с такой девушкой, как ты.
– Теперь мои брови взлетели вверх.
– Да, и с твоими особенностями, и девчоночьими решениями. У тебя мягкие руки, и ты... мягкая. Но я не думаю, что ты урод.

– И ты мог бы или нет?
– я представляла себе, реакцию Брэндона, если бы он был один здесь со мной. Смог бы он справиться с моей исповедью? Тогда я вспомнила, что я, вероятно, не выжила бы так долго без Джексона.

– Послушай, Эви, я видел некоторые вещи да Вспышки, вещи, которые ты не могла бы объяснить. Черт, моя grandmere, (бабушка) по слухам, была traiteuse. Такая женщина считалась у кайджанов знахарем.

 - Правда?

Он кивнул.
– После того, как произошёл апокалипсис, я готов поверить, во что угодно. С этими голосами тебе непросто? Mais. Но. Хочу ли я узнать, что вызывает их? Ouais. Да. Но это не значит, что я хуже думаю о тебе самой, если ты их слышишь.
– Он приподнял указательным пальцем мой подбородок, пока наши глаза не встретились, и я видела, что он говорит правду.

 - Просто я рад, что ты рассказала мне свою тайну.
– Он склонил голову.
– Хотя ты получила в тысячи раз больше, разве нет?
– Намного больше.

Один из этих голосов принадлежит Смерти на бледном коне, и он хочет меня убить. Я общаюсь в качестве "яснослышащей" с сумасшедшим мальчиком, из-за которого у меня кровотечения из носа, когда он думает, что я не слушаю его достаточно внимательно. Почти каждое утро я просыпаюсь, ощущая запах крови и под звук мучительных криков. Мой взгляд упал вниз, и он опустил руку.