Принцип четности
Шрифт:
— Все схавал, животное… — пробурчал он. — Чем прикажете сейчас Палычу рот затыкать?..
Прошло еще несколько секунд, но звуки за дверями больше не повторились.
— Расслабься, — посоветовал Кирилл. — Это он просто на другой бок переворачивался. Или зевал.
Удовлетворенно крякнув, Глеб вернулся в свое кресло и задрал ноги на стол.
— Па-а-прашу соблюдать общественный порядок! — тут же гаркнул Кирилл. — А то репрессирую, на фиг! Депортирую, понимаешь, и реабилитирую!.. Посмертно.
— Кстати, господа, насчет лепрозориев, — произнес Глеб. — Вариант с
— Они просто хотят нас всех свести с ума, — сказал Кирилл. — Я понял, мужики! Подталкивают к этому…
— Интересно, с какой целью? — спросил Сергей. — В чем тут прикол-то?
— А без всякого прикола, — ответил Кирилл и рубанул ладонью воздух. — Без всякой цели. А может, они нашим разумом питаются? Интеллектом, блин, нашим…
— Ничего-то вы не просекли, — покачал головой Глеб. — Они же намекают на то, что свобода и разум — это несовместимые вещи! Подумайте, как это верно! Разум — есть оковы чувствам и инстинктам, ибо он способен их подавить. Правильно?
— Чего? — грозно сдвинул брови Кирилл.
— Подавляя инстинкты, человек разумный заставляет себя жить в соответствии с вымышленными ценностями, а не с теми, которые ему свойственны от природы. Всю свою разумную жизнь человек стремится к достижению счастья, идеал которого придумал себе сам…
— Эк, его опять понесло, — сказал с вздохом Кирилл.
— А зачем, скажите, придумывать идеал счастья, если он есть, если он дан изначально? — продолжал Глеб, размахивая над головой указательным пальцем. Нужно лишь убрать это гадкое препятствие, называемое разумом, чтобы оно не мешало смотреть на вещи непредвзято и видеть их такими, какие они есть. Не искать в вещах смысла, а пользоваться ими! Только лишенная разума особь может быть воистину свободна, ибо она не связана никакими внутренними и внешними обязательствами, ибо она делает всегда то, что хочет. Она не строит планов на будущее и живет настоящим. И самое главное, она имеет минимум потребностей, и потребности эти по своему составу приближаются к возможностям! А если возможности сближаются с потребностями, что мы получаем, скажите мне?
Глеб умолк, крякнув, и достал сигарету.
— А я вот тебе ничего не скажу, — сказал Кирилл. — Сам мучайся.
— Мы получаем практически идеально счастливую особь! — проговорил Глеб, прикуривая. — Спросите об этом у сумасшедших. Или, положим, у тех же кроликов. Так что, господа резервисты, решение находится рядом, его даже не надо искать. Надо только найти в себе мужество и волю его исполнить. Мужество и волю… задумчиво повторил он, пуская кольцо дыма. — Знаете, что произносили английские рыцари круглого стола на своих заседаниях? — поинтересовался он, обводя всех взглядом. — «Господи, дай нам мудрость найти правду, волю, чтобы выбрать ее и силу, чтобы добиться ее». Я это в каком-то фильме смотрел… Вот то-то, господа. Вся суть в этом, и лучше не скажешь. Так что — долой разум! Да здравствует свобода и счастье! — А ты чего стоишь? —
— Ты уже все? — участливо поинтересовался Валера с порога комнаты. Быстро, однако.
Он сел на диван. В руках у него была открытая банка с каким-то салатом.
— Оставь немного-то, — проговорил Сергей, подвигаясь к нему.
— Черт подери, — пробормотал Кирилл. — Где же проходит эта самая идиотская граница?
— Какая граница? — спросил Валера, очень стремительно набивая рот салатом.
— Немного-то оставь, — повторил настойчиво Сергей, прицеливаясь вилкой в банку.
— Ну, которая разделяет нормального от ненормального! — сказал Кирилл, почесывая в затылке.
— Разве она существует? — Глеб пускал над головой какие-то невообразимые дымовые узоры. — В непрерывном-то мире? Спроси-ка у нашего апологета абсолютной относительности.
Кирилл хлопнул ладонью по столу.
— Для резервации граница существует! — выпалил он. — И резервация, сволочь этакая, умеет определять кто псих, кто нет!.. Возьми, к примеру, Филинскую девчонку. У нее явно что-то с головой случилось, это, может, и незаметно со стороны… Но какие-то отклонения все равно есть, по идее. Мне Виктор сам как-то говорил. Ну, это же ясно: душевная травма и все такое… Какие-то следы остаются. Ан нет же! Не пускает ее Оболочка, хоть тресни! Вот в чем фокус-покус.
— А они пробовали? — спросил Валера, старательно работая челюстями. — Они, может, и не пытались…
Сергей улучил момент и выхватил у него банку с салатом, пока еще в ней что-то было.
— Да пробовали!.. — махнул рукой Кирилл. — Я это точно знаю. Бесполезно.
— Погодите, народ, — проговорил Сергей, тоже жуясь. — Я вот что хочу сказать… Ты, Глеб, говоришь: путь к свободе через отказ от разума, да? Вроде как намек такой нам дают, да?
— Да он тебе еще не то наговорит! — скривился Валера. — Ты вот у него завтра спроси…
— Я не об этом! — перебил его Сергей. — В каждой шутке и в каждой правде есть доля истины. А что если путь к свободе — через смерть?
— Ты чего-то загнул… — протянул Кирилл. — Как это: путь?.. Через смерть…
— Между прочим! — воскликнул Валера. — Дайте пожрать-то чего-нибудь, в конце-то концов!.. Серега, что за банка у тебя в руках? Где ты ее взял, обжора?
— «Memento mori», — проговорил Глеб размеренно. — «Memento vivere», но и «memento mori». Жизнь и смерть — одно не без другого. В сущности, господа, что мы знаем о смерти?
— А что о ней знать? — хмуро отозвался Кирилл. — Переходишь себе в мир иной, вот и все.
— Ну, что с копа взять? — произнес Глеб. — Не скажи, не скажи… Я считаю, что смерть является самой малоизученной областью жизни.
— Слушайте, смените тему, а?! — буркнул Кирилл. — Чего вы тут про смерть начали гнать? Больше не о чем поговорить? Не хочу про смерть.
— Что с вами, прапорщик? — спросил Глеб. — Какой-то вы чувствительный стали. Раньше за вами этого не замечалось.
— Горит на работе синим пламенем, — сказал Валера, сокрушенно вздыхая. Как стахановец, это точно.