Принцип кентавра
Шрифт:
Не будучи очень чувствительным человеком, Хью слегка поёжился, прочтя запись в дневнике за 15 мая 1972 года. Детская рука писала: «Папичка был зол, когда узнал, что я хочу завести себе лабрадора. У лабрадоров длинная шерсть, и она остаётся на костюмах и креслах. Лабрадоры громко лают и у них длинные когти. Папичка словно не видит, что лабрадоры милые, гори он синим пламенем. Собаку я обязательно заведу, мне Констант принесёт щеночка. И никто мне не указ!!!».
Словосочетание «гори синим пламенем» встречалось в дневнике трижды. В записи за 22 января 1972 года значилось следующее: «Федерик, Констант, дура Зельден и рыжая Трулте предложили мне играть в пиратов. Как можно играть в пиратов, когда везде иней и лёд? К тому же нет моря? Вода из бассейна спущена, и он укрыт, гори он синим пламенем. Какие из девчонок пираты??? Они совсем
06 марта 1972 года Юю записала: «Мы с Константом и Трулте стащили пирог с капустой у старой Бо. Пикник устроили на славу, хей-хо. Конечно Константу влетело, как самому старшему. Старая Бо орала как сирена, гори она синим пламенем. Папичка вечером меня отчитал, сказал, что воровать стыдно, и из такой девочки не вырастет истинная леди. А я хочу быть пиратом, а не леди. Воровайка — смешное слово. Я услышала его от старой Бо, она называла Константа воровайкой».
Остальные записи о покупках игрушек и праздновании дня рождения Федерика носили вполне мирный характер: «Папичка подарил мне куклу, у которой закрываются глаза. Когда её кладёшь на спину, она пищит «Мамми». На кукле красивое платье и штанишки, а чепчик мне не понравился, я его сняла и кинула за комод». «Федерику праздновали деньрожденье. Он съел целое кило засахаренных орехов, и ему было мутно. Было много подарков, а гостей целых сто человек. Я села в углу и смотрела оттуда на гостей. Откуда у Федерика столько кузин и кузенов, уму не постижимо». Забавные рожицы и каракули под каждой записью. А под записью от 03 мая 1972 года нарисованы нож с капающей с него кровью, и довольно реалистичная пасть собаки. «Папичке» Юю явно следовало обратить внимания на наклонности дочери.
Хью Барбер захлопнул блокнот и перешёл к изучению полицейского отчёта. Сухие фразы осмотра места происшествия несколько смягчали картину, которую застали полицейские в "Синем вереске". Из описания следовало, что огонь практически уничтожил внутреннее убранство библиотеки, большую часть книг и картин, повредил холл и комнату, которая использовалась как второй кабинет хозяина дома Якоба Майера. Практически обугленный труп нашли в в этом кабинете. Останки Якоба Майера опознала служанка Беатрис Олливен и его мать. Также на полу библиотеки между полками обнаружили тело малолетней дочери Якоба Майера — Юджины Майер со значительными ожогами спины, ягодиц и ног. Девочка была экстренно госпитализирована в ожоговый центр городской клиники Антверпена. Хью Барбер обратил внимание на то, что тело Якоба Майера настолько было обуглено, что не осталось ни волос, ни значительных кусков плоти. Криминалисты ничего не смогли сделать с непригодными для опознания костными останками. Даже зубы сохранились частично, но поэтому дантист не смог дать по ним идентификационное заключение. Тело было опознано по золотому обручальному кольцу и фрагментам синего брючного костюма. Удивительно то, что повреждения в библиотеке были очень значительными, выгорела почти вся комната, а дочь Якоба Майера сильно пострадала, но осталась жива. Хью Барбер сделал пометки в записной книжке и поставил жирный вопрос.
Далее следовало описание телесных повреждений девочки с указанием, что она была найдена шофером Генри Смолландом, на Юджине была пижама, которая значительно обгорела, а в руках малышки обнаружили фрагменты тряпки, смоченной бензином. В комнате Юджины за комодом была спрятана початая бутылка бензина с отпечатками пальцев девочки и самого Генри Смолланда, а также коробок спичек. На нём, тоже были обнаружены отпечатки пальцев Юджины.
В деле фигурировал дневник малышки, датированный 1972 годом. Фотокопии листов приложили к материалам отчёта. Шофер семьи Генри Смолланд пояснил, что бутылку Юджина могла найти в гараже при домовладении.
Прочитав протоколы допросов членов семьи Майеров, Хью обратил внимание на то, что ни мать, ни его дочь Миранда ничего не знали о предполагаемых врагах и ненавистниках Якоба Майера. Они отзывались о покойном как о жизнерадостном, полном энергии добряке. По свидетельству коллег Якоба по «Пивной империи Майера» он не слишком любил заниматься деловыми вопросами, предпочитая игру в гольф, светские мероприятия и, разумеется, дамское общество. Но ни о каких неудовлетворённых любовницах, внебрачных детях, оскорблённых рогоносцах следствию не было известно. Переписка Якоба и его деловые бумаги были в порядке, об угрозах Якобу никто и слыхом
Хью снова сделал пометку в записной книжке. «Надо бы поговорить с Гленом Куком, моим нотариусом, подумал Хью Барбер, — а то мои познания в области наследственного права слишком поверхностны. Но раз смерть Якоба Майера была на руку его младшей дочери, можно ли предположить, что у Юджины восьми лет от роду возник коварный план корыстного убийства отца? Но какое это имело отношение к исчезновению девочки? По-видимому, никакого. Меня наняли не расследовать смерть Якоба Майера, а найти пропавшую девицу». Хью вздохнул и вычеркнул имя Глена Кука из планов.
При полицейском расследовании Юджину Майер допросить не удалось По мнению психиатра Бреццеля Х.-М., имевшемуся в деле, девочка была не доступна контакту. Заключительное постановление судьи в материалах полицейского отчёта гласило, что данный случай гибели Якоба Майера в особняке «Синий вереск» следует отнести к поджогу с целью убийства, а виновной в котором следует признать малолетнюю Юджину Майер, которая подлежала освобождению от уголовной ответственности в силу возраста. Также суд определил девочку на принудительное лечение в психиатрической клинике Антверпена последующим наблюдением до совершеннолетия.
Захлопнув отчёт, Хью потянулся. На его недовольном лице появилась гримаса усталости. В голове не укладывалось, что маленький ребёнок способен на хладнокровное убийство. Факты, однако, упрямая вещь, повторил Хью. Разумеется, начинать поиски следовало с консультации лечащего врача психиатрической клиники Антверпена. Остальные вопросы в записной книжке Барбера могли и подождать.
Второй отчёт от 28 апреля 1975 года был также не слишком толстым, и на его изучение ушло не более получаса. Как и полагалось при поиске Юджины были задействованы силы местной полиции и добровольцев. Согласно первому протоколу осмотра места происшествия, на берегу реки Шельда, в том же районе Хобокен, где и жила Юджина, была найдена детская туфелька 32 размера, которую опознала служанка Бо Олливен как принадлежавшую Юю Майер. Больше следов обнаружено не было, не считая размазанных и нечётких следов на глинистом берегу и двух нитевидных волокон, которые как потом подтвердилось, совпадают с волокнами ткани пижамных брюк Юю Майер. Были обнаружены и иные волокна тканей, следы шин нескольких автомобилей, окурки сигарет и экскременты животных. Но учитывая многолюдность данного места, указанные следы не были отнесены к имеющим значение для дела.
Из второго протокола осмотра места происшествия следовало, что на участке прибрежной местности в 2,5 км вниз по реке Шельде была обнаружена мокрая, испачканные глиной и водорослями пижамные брюки девочки. Детектив Барбер заметил протоколы допросов слуг, членов семьи, псиаиатров, подруг. Ничего интересного Хью Барбер не почерпнул, но список лиц, с которыми следовало потолковать — составил. Детектив был полон надежд на быстрое распутывание клубка и приступил к планированию операции.
Сначала следовало встретиться с психиатром Бреццелем Х.-М., который, судя по количеству составленных им документов, больше других врачей общался с Юджиной. В текстах упоминался также Губерт Зильберштейн, но встречу с ним Барбер решил отставить «на потом». Бреццель был нужен для того, чтобы выяснить степень психопатии юной Майер и составить некий прогноз её поведения в будущем. Барбер не был трусом, и даже к осмотрительным людям он себя явно не причислял, но считал, что осторожность не помешает, поскольку не имел никакого опыта общения с опасными психопатами женского пола. К слову, и с женщинами вообще он общался крайне мало. Люсьен Мерье, с которой он расстался три месяца назад, была не в счёт.
Дальше, обрисовав примерный портрет Юю Майер, Барбер решил поговорить с её друзьями — Константом Смолландом и девушками — Трулте Яхимсон и Зельден Лиденбранд, поименованными в дневниках «рыжей» и «дурой». Возможно, им известно что-то о поведении Юю перед исчезновением, её намерениях. Не исключено, что девчонки скандалили с ней или, наоборот, помогали сбежать и имитировать самоубийство. Маловероятно, но не исключено.
Затем следовало встретиться с самой Лилиан Майер, чтобы добыть у неё ещё какие-либо сведения об образе жизни Юю, её так называемых социальных связях.