Природа зверя
Шрифт:
– С того, что ты понял, что к чему, еще вчера, а у него пока лишь только подозрения.
– Я обязательно продолжу принимать от тебя лавровые венки, – вздохнул Курт, осторожно двигаясь к лестнице. – Только после – если сейчас Ян не поднимет шума, и вся эта братия, собравшись кучей, не закончит то, что начал наш мохнатый приятель.
– Думаешь, поднимут руку на инквизитора?
– И опустят, – серьезно согласился он, понизив голос, когда на них обернулся Карл Штефан. – Посему – будем надеяться, что меня хотя бы не срубит в беспамятство; если не отбиться, так, быть может,
Ступени лестницы, когда Курт двинулся вперед, показались вдвое выше, стена, о которую он опирался, словно уплывала из-под ладони в сторону; горечь в желудке подобралась к самому горлу, и от любого движения по всему телу в голову словно простреливала молния. Лестница все тянулась и тянулась, кажется, становясь все длинней и длинней, и заставить себя поднять ногу для следующего шага было все труднее с каждым мгновением. Ступени кончились, когда из-за поворота коридора донесся испуганный голос Амалии и громко хлопнула дверь. Зажмурившись, чтобы хоть немного изгнать из головы боль и цветных мошек, Курт приостановился, переводя дыхание, и снова пошел вперед, пытаясь ускорить шаг.
– Ну, Бруно, самое время начать молиться, – выговорил он тихо, толкнув створку двери в комнату Хагнеров.
Макс застыл у дальней стены, напрягшись, точно перед прыжком, Амалия, бледная, словно снег за окном, неотрывно смотрела на руку Ван Алена, стоящего у порога – ладонь охотника лежала на рукояти железного меча, висящего у пояса.
– Какого черта ты тут забыл? – не оборачиваясь, поинтересовался тот, когда помощник, войдя следом, закрыл за спиною дверь. – Ты вообще должен лежать в постели.
– Не думаю, что сейчас самое подходящее для этого время, – возразил Курт, медленно обходя его стороной и шаг за шагом приближаясь к Хагнеру. – Что тут происходит?
Амалия молча сжала губы, пытаясь не заплакать, подняв на него дрожащий взгляд, и Ван Ален вздохнул:
– Впрочем, может, и хорошо, что ты здесь. Это по твоей части.
– Что именно? – царапая горло каждым звуком, уточнил Курт; охотник кивнул:
– Сейчас все поймешь… Этой ночью, когда все сбежались на шум, эти двое продолжали спать, как убитые. Никто не появился – ни она, ни мальчишка. Потом я решил – проснулись, но не стали выходить, испугались. Но позже, ближе к утру, Мария кое-что мне рассказала. Когда мы выгнали ее снизу, она, понятное дело, тоже испуганная, решила постучаться в комнату к ним – ей было страшно оставаться одной. И – знаешь, что? Они не открыли. Не «не впустили к себе» – за дверью просто-напросто была тишина. Если бы они проснулись на стук и не захотели открывать, хоть что-нибудь, да сказали бы, верно? Так что ж – спали? Никто не сможет продолжать дрыхнуть, когда к тебе в дверь ломится испуганная девица, жаждущая общения.
– Бывает всякое.
– Да? – усмехнулся Ван Ален. – Однако сегодня утром, когда мы повстречались с вервольфом снаружи, когда вернулись – они оба явились уже через минуту. Примчались, как на пожар, хотя шума и криков, скажу, было куда меньше. И последнее. Я надеялся постоять под дверью и послушать, о чем будут говорить – после завтрака они ушли как-то уж больно поспешно… Я даже не успел как следует пристроиться и в первые же мгновения услышал главное. Знаешь, что они стали обсуждать тотчас, как только вошли? То, что нельзя навесить на него столько железа незаметно для всех нас.
– Вот как, – отметил Курт неопределенно, сделав еще два шага и оказавшись между ним и Хагнером; охотник нахмурился:
– И все? И это все, что может сказать инквизитор при исполнении, узнав, что в соседней с ним комнате обосновался оборотень?! Это я слышу от знаменитого Молота Ведьм?! Мальчишка – вервольф, доходит это до тебя?!
– И что же, по-твоему, он делал этой ночью?
– Откуда мне знать! Бегал под стенами, пытаясь вместе со своими приятелями вломиться внутрь!
– И для этого, уже будучи внутри, вышел наружу?
– Что-то я тебя не совсем понимаю, – раздраженно бросил Ван Ален. – Ты сомневаешься в моих выводах или…
Он вдруг запнулся, оборвав самого себя на полуслове, и замер, переводя все более мрачнеющий взгляд с Курта на по-прежнему молча стоящего поодаль Хагнера.
– Ах, черт… – выговорил охотник, наконец, отступив на полшага назад. – Поверить не могу… И давно ты знаешь?
– Этой ночью, – не ответив, сообщил Курт, – Макс был в дальней комнате – той самой, из окна которой мы с Бруно обороняли запасную дверь. Он провел там все время с вечера до утра и никакого отношения к происходившему не имел.
– Давно ты знаешь? – повысил голос Ван Ален; он вздохнул.
– Со вчерашнего дня.
– Невероятно, – засмеялся охотник нервно. – Просто невероятно… Ты знал, что среди нас зверь, и молчал? Да что здесь – все скопом с ума посходили?
– Присядь, – предложил Курт, кивнув на табурет у стола, отчего комната перед глазами едва не опрокинулась вниз потолком.
– К черту! – отрезал Ван Ален, сжав лежащую на рукояти ладонь в кулак. – А ты – лучше отойди. Не знаю, что сейчас творится в твоих мозгах, но, боюсь, в твоей неспокойной жизни по голове тебе доставалось слишком часто.
– Майстер Гессе…
– Все будет хорошо, Амалия, – успокаивающе отозвался Курт.
– Ян, не пори горячку… – начал помощник, и Ван Ален рявкнул, не оборачиваясь:
– А ты заглохни!
– Помолчи, Бруно, – согласился Курт, продолжая стоять на месте. – А ты не пори горячку.
– Он тварь, – произнес охотник с расстановкой, словно втолковывая некую прописную истину неразумному ребенку. – Зверь.
– Я вижу человека.
– Однако этой ночью, как я понимаю, не видел.
– Спорить не стану.
– Тогда почему ты… Какого черта!
– Присядь, – повторил он, и Ван Ален снова потребовал, не убирая ладони с рукояти:
– Отойди.
– Я стою между ним и тобой, – заметил Курт, стараясь не кривиться от режущей боли в голове и тошноты, подступающей к горлу все назойливей. – Как полагаешь, это потому, что по первой же твоей просьбе я скажу «ах, да, конечно» и уйду?
– Уйдешь, – подтвердил охотник и, когда Бруно, стоящий у двери, сделал шаг вперед, прикрикнул: – Стоять и не рыпаться, или не посмотрю, что монах!.. Отойди, Молот Ведьм.