Пришельцы в Гусляре
Шрифт:
Перед спуском в пещеру профессор Минц и краевед Сидякин дали последние интервью прессе. Сначала говорил Минц.
– Не вызывает сомнений, – сказал он, – что люди прибыли когда-то с другой планеты. Астрономы найдут ее со временем. А нам важнее узнать иное: кто сопровождал человека при переселении на нашу планету? Я глубоко убежден, что среди птиц и животных, что спускаются со мной в пещеру, обязательно отыщется существо, чей суточный цикл равен 48 часам. И тогда все споры о том, кто лучший друг человека, отпадут сами собой.
– Ура Льву Христофоровичу, – закричал Корнелий Удалов, – который добровольно
Раздались аплодисменты. Их прервал краевед Сидякин. Несмотря на теплый сентябрьский день, он возвышался над толпой, облаченный в громадный тулуп, валенки и заячью шапку.
– Профессор уходит не один, – сказал старик, придерживая пальцем накладной белый ус. – С профессором ухожу я. Я взял на себя руководство экспедицией, чтобы доказать: все это ложь! Может, за рубежом некоторые и будут бахвалиться своим иноземным происхождением, но мы с Трифоном этого не допустим!
Из широкого рукава тулупа Сидякин извлек своего рыжего злобного кота. Кот прыгнул на плечо краеведу и взметнул трубой хвост.
А вокруг уже кипела работа. В пещеру опускали ящики, контейнеры и аквариумы. В них были собаки, куры, индюшки, караси, теленок, конь Сивый, слониха Магарани и еще много других живых существ. Они блеяли, кричали, лаяли и не желали покидать белый свет.
Затем спустился профессор Минц в оранжевой каске. Он контролировал расстановку клеток в темном подземном зале. Когда все было расставлено, вниз сошел краевед Сидякин с грелкой, амбарной книгой и пачкой телеграфных бланков.
Так началось трехмесячное героическое пребывание под землей профессора Минца и краеведа Сидякина с их свитой. Наверху остались дежурные во главе с Удаловым. Они опускали в пещеру пищу, принимали оттуда дневники и телеграммы, страдали под дождем, мучились от заморозков, и постепенно их число таяло.
Краевед Сидякин на удивление хорошо переносил подземное пребывание. Минцу он не помогал, но и не мешал, а вел личный дневник.
С каждым днем настроение Минца падало. Все животные, включая коня Сивого, которому в пещере было тесно и очень страшно, засыпали, просыпались и питались, словно и не опускались в пещеру. Старик Сидякин также не менял привычного ритма жизни. Каждое утро ровно в восемь часов он дергал за свою личную веревку, спрашивая у дежурных на поверхности, скоро ли ему доставят кефир и сметану. Вслед за тем раздавалось отвратительное мяуканье кота Трифона, который тоже требовал свою сметану. И так день за днем. Иногда Сидякин посылал из преисподней телеграммы в горсовет, напоминая о почетном звании.
Возможно, эксперимент так бы и провалился, если бы не случайность.
Оборвался трос. То ли перетерло его об острый выступ, то ли не выдержал подземного климата, но однажды перед рассветом Удалов обнаружил, что трос свободно вытягивается из черного провала.
Следовало навести порядок.
Удалов спустил в пропасть веревочную лестницу и полез в глубину. Издалека доносилось тоскливое ржание – просился на волю Сивый. Замычал в ответ теленок…
Удалов связал трос и собрался уже подняться наверх, но тут его одолело любопытство – взглянуть бы одним глазком, как они там, горемыки, существуют. Прикрывая фонарик ладонью, он осторожно добрался до лагеря. Края подземного зала терялись во тьме.
Удалов
Вдруг в гулкой тишине раздался еле слышный звон.
Удалов замер.
Что могло звенеть?
Тулуп, под которым лежал краевед, зашевелился, из-под него показалась лысина, потом белая рука с зажатой в ней львиной шевелюрой. Шевелюра легла на лысину. Освободившаяся рука полезла в валенок, звон затих, и Удалов понял, что в валенке краеведа таится будильник.
– Вставай, бездельник, – раздался шепот краеведа.
Валенок дернулся, сбрасывая на камни кота Трифона. Кот обиженно мяукнул. Начинался новый день.
– Вставай, – повторил краевед. – А то Минц услышит.
Удалов поднялся наверх и написал обо всем донесение профессору. Вечером того же дня он получил краткий ответ: «Будильник обезврежен. Эксперимент продолжается. Л.Х.».
Изъяв будильник, Минц спрятал его в трещине, а Сидякин не только сменил ритм жизни на 48 часов, но вскоре перешел на 70-часовые сутки. Удалов не скрыл этот факт от общественности, и весь город узнал о том, что Сидякин – не просто иноземец, но, вернее всего, инопланетянин из совершенно чуждой нам галактики. А Минц сделал свое великое открытие. Он отыскал лучшего друга человека, который вместе с ним прибыл на Землю из глубин космоса. Этим существом оказался кот Трифон. Как только Сидякин перестал будить его по утрам, Трифон благополучно доказал, что для него в сутках гораздо больше 24 часов.
…Тысячи жителей Великого Гусляра, невзирая на снег и метель, собрались у входа в пещеру, откуда бережно и любовно были извлечены все участники эксперимента. Они немного пошатывались и щурились, аплодисменты публики казались им слишком громкими.
Минц скромно отошел в сторону, дав возможность Сидякину сказать свою речь.
Сидякин вытащил из кармана бумажку и сказал:
– Дорогие товарищи. Западная наука посрамлена. Вот мой дневник, я в нем каждый день записывал число. Вы можете сравнить его с календарем и узнать, что именно я – настоящий землянин.
– И какое же сегодня число? – спросил Корнелий Удалов.
– Девятое ноября! – сказал Сидякин.
В публике раздался смех, потому что декабрь уже подходил к концу. О чем и сообщили краеведу.
– Не может быть! – закричал тот и пошатнулся.
Пока медики отпаивали старика валерьянкой, на трибуну поднялся профессор Минц.
– Их было трое, – сказал он, переждав бурю аплодисментов. – Это был человек… – При этих словах Минц оглянулся на Сидякина. – Это был… – Профессор сделал паузу, и все увидели, как кот Трифон, словно поняв, что от него требуется, стал потягиваться. – Кот!
– Не позорь животное! – кричал из «Скорой помощи» краевед. – Оно наше, родное!
– Кто третий? – спросили из толпы.
Минц вытащил из кармана спичечный коробок, открыл – черная точка выскочила из нее и пропала в снегу.
– Я не был бы настоящим ученым, – сказал Минц, – если бы не охватил своими опытами всех живых существ, близких как человеку, так и котам. Эта блоха жила на Трифоне. Вот она, биологическая триада пришельцев!
– Тришка, предатель, задушу! – бесновался краевед.