Пристань святых
Шрифт:
Тем летом я работал на карнавале. Когда я вернулся в сентябре, стояло очень теплое бабье лето, ранним утром из леса слышалось воркование голубей, и однажды перед завтраком я прогуливался вдоль железнодорожных путей и случайно отыскал тропинку, с которой увидел вдали тот самый домик.
Летние отдыхающие уже разъезжаются. Вряд ли я найду там Джона Хэмлина. Я перехожу по мосту через маленький ручей. Калитка скрипит на утреннем ветерке. Домик кажется пустым, дверь на заднюю веранду открыта. Я поднимаюсь по ступенькам и стучусь в открытую дверь.
— Есть кто-нибудь дома?
Я захожу на кухню. Плита все еще там, но стола, стульев и посуды уже нет. По высоким ступеням я поднимаюсь в небольшой холл, и вот она, та самая комната. Дверь закрыта, но не заперта. Я медленно
Харбор-Бич 17, среда 18 марта 1970 г.
После того я несколько раз пытался снова отыскать домик, но всегда сбивался с тропинки и завершал свой путь у какой-нибудь другой задней веранды. Все дома были уже заколочены. Тем летом я отправился в Детройт работать на военном предприятии. Когда я вернулся в сентябре, стояло очень теплое бабье лето, ранним утром из леса слышалось воркование голубей, и однажды перед завтраком я прогуливался вдоль железнодорожных путей и случайно отыскал тропинку, с которой увидел вдали тот самый домик.
Летние отдыхающие уже разъезжаются. Вряд ли я найду там Джона Хэмлина. Я перехожу по мосту через маленький ручей. Калитка скрипит на утреннем ветерке. Домик кажется пустым, дверь на заднюю веранду открыта. Я поднимаюсь по ступенькам и стучусь в дверь, взявшись за ручку.
— Есть кто-нибудь дома?
Никакого ответа из объятого молчанием домика. Я почти физически ощущаю его пустоту. Я открываю дверь и захожу на кухню. Керосиновая плита все еще там, но стола, стульев и посуды уже нет. По высоким ступеням я поднимаюсь в небольшой холл, и вот она, та самая комната. Дверь закрыта, но не заперта. Я поворачиваю…
С неба
…ручку, медленно толкаю дверь и вхожу. Комната пуста — ни кровати, ни картин, только деревянные крючки на стене. На окне нет штор, а в стекле отверстие — явно след от духового ружья. Я стою у окна и гляжу вниз на мох и поздние незабудки, комната полна ощущения отсутствия.
И внезапно меня самого уже там тоже нет, вопрос «Кто я такой?» растворяется в голубом небе, цветы и мох, воркование голубей по утрам, кваканье лягушек под железнодорожным мостом, желтый окунь, бьющийся на пирсе, золотистые волосы на ветру, тяжелый азотистый запах ректальной слизи, отдаленный душок канализации, мочи на траве, вкус листьев зимолюбки, колокольчик, зовущий к обеду, церковные колокола, маленький открыточный городок.
Харбор-Бич 17… Ветер на холодном небе над Лондоном мертвый мальчик на призрачной подушке обветренные губы тусклый солнечный свет крохотный вид на Джермин-стрит бледный серп луны призрачных денди у него за головой холодное темное ветреное вечернее небо насквозь продутое ветром и промытое дождем разбитые сны в воздухе.
Был у меня пес по имени Билл
Квартира на Кэлл-Кук, где умер юноша. Дворик немного шире и окружен темнотой — темнотой, подобной недоэкспонированной пленке со всем эпизодом. Ночь, во дворе свет. Во дворе раненое животное. Поначалу кажется, что собака, потом выясняется, что это юноша. Очень медленно юноша поднимается и подходит к двери, открывающейся во двор. Теперь я вижу, что дворик завален старыми ведрами из-под краски и козлами для пилки дров, а все помещения вокруг — в руинах. Я стою на пороге, юноша подходит ко мне, у него на лице странная застывшая печальная улыбка, не заискивающая, но как бы с надеждой на что-то. Теперь я отчетливо вижу его лицо.
Он прошел долгий путь. Внутри у него страшная рана, он едва может идти. И он прошел тот долгий путь только ради того, чтобы умереть здесь. Я веду юношу к постели и стою над ним, глядя ему в лицо. Он продолжает улыбаться. На нем серая рубашка и серые фланелевые брюки. От юноши исходит запах давно немытого тела, грязной одежды, болезни и еще какой-то серый металлический запах. Я снимаю с него изношенные башмаки вместе с присохшими к ним обрывками сгнивших носков. Подошвы полностью стоптаны. Расстегнув рубашку, я вижу ножевую рану в груди и запекшуюся кровь на ткани. Очень медленно юноша проводит руками по телу и сует пальцы за пояс, затем слегка поворачивается на кровати, принимая позу человека, прислонившегося к косяку двери. Он улыбается кому-то, его лицо освещается на мгновение, но этот свет почти тотчас же пропадает.
Печальное лицо уходящего. Он умер той же ночью. Он умер очень несчастным.
Блюз мертвеца
Академия Смерти, основанная Одри Карсонсом, задумывалась как программа иммунизации с целью развития общего иммунитета к смерти. По существу, создания вакцины от смерти. Иммунитет все еще наиболее надежное оружие против вирусов, а смерть является вирусом, проявляющимся в самых разнообразных формах. Иммунитет, выработанный к одному его штамму, совсем необязательно сработает с другими. Обучаемые должны испытать смерть во многих ее формах, чтобы сформировать общий иммунитет. Значит ли это, что, пройдя через учебный расстрел, выпускник сможет без какого-либо вреда для себя пережить расстрел настоящий?
Суть в том, что, если у него сформируется иммунитет к смерти, он никогда не столкнется с ситуацией реального расстрела. Смерть всегда бывает только вашей смертью. И как в случае с любым другим вирусом, она должна застать организм хозяина врасплох, чтобы легко проникнуть в него. А если организму уже известен данный штамм, вирусу будет очень сложно в данный организм проникнуть. Но как нам удается сформировать опыт физической смерти без реального ее переживания? С помощью электронных приспособлений мы вызываем в мозгу испытуемого те волны и те телесные ощущения, которые в реальности сопровождают данный штамм вируса смерти. Названная процедура проводится до остановки сердца. Так как в ходе ее не возникает никаких физических повреждений, процесс реанимации и восстановления проходит без особых осложнений. Тем не менее ощущения смерти воспроизводятся полностью. Полагаю, как только мы приступим к непосредственному осуществлению нашей программы, вы все согласитесь, что эти ощущения невыносимы — невыносимы в самом буквальном смысле слова — и не могут длиться далее момента исчезновения вашего восприятия. У участников эксперимента после его завершения, как правило, сразу же полностью восстанавливаются интеллектуальные способности, они становятся активными и энергичными. Так называемая естественная смерть — самый простой ее вариант, и именно с нее обычно и начинают. Кроме того, ее легче всего зафиксировать и воспроизвести… ей когда-нибудь удавалось взять под контроль свои фантазии нет вы лжете он сказал просто да по сути дела ее очень трудно держать под контролем. В конце концов я руководитель банка настоящее эго ложное эго пока вы со мной со многими оговорками может создаться впечатление что все идет хорошо но в любое мгновение — пуф! — все равно как проскочить сквозь дно пруда возникнет водоворот который затянет вас куда? Вы строите мистическую гору из крошечной голубой тени огромной глыбы.
Существует интересный рассказ «Недоповешенного Смита» о том, что чувствуешь, когда тебя вешают. Смит был солдатом, которого повесили за ограбление в 1905 году. Он уже болтался в петле минут пятнадцать, когда пришло сообщение о помиловании, которого добились друзья Смита благодаря его военным заслугам. Смита вынули из петли, и он вскоре пришел в себя. Когда его спросили, что он чувствовал, будучи повешенным, он ответил:
— Поначалу я ощущал очень сильную боль из-за тяжести собственного тела и какое-то странное смятение всех чувств, которые как будто резко устремились вверх. Как только они достигли головы, я узрел яркое свечение, которое, казалось, со вспышкой вылетело у меня из глаз. После чего я утратил всякое ощущение боли.